— Мы тебя не ждали, — пояснил он мамуле, — поэтому Дульче не при параде. — И уже ко мне обратился: — Дорогая, позволь тебе представить мою маму, Морену. Прошу любить и жаловать!
Шутливо щелкнув каблуками сапог, Коша потянул обалдевшую меня за руку в дом, а там прямиком в свою спальню, где я уже более-менее в себя пришла и, вырвавшись, зашипела:
— Что это значит, Бессмертный? Какая еще девушка?
— Остынь! — махнув на меня рукой, бросил парень. — Как ты думаешь, мамуля с папулей за вечность совместной жизни все еще пылают чувствами? Вот и я также думаю, а потому из главных подозреваемых в исчезновении отца она на первом месте. Незачем ее посвящать в подробности нашей маленькой спасательной экспедиции.
— Блин! — упав на кровать спиной, я раскинула руки и уставилась в потолок. — Давай ее в казематы запрем, спасем отца, портал этот достанем, потом я домой, а папенька твой пусть с маменькой сам объясняется.
— Думаешь, все так просто? — усмехнулся Кощей, ложась рядом со мной на бок.
Повернув голову, я уставилась в его глаза, в очередной раз отметив, какие они красивые. И сейчас эти глаза медленно приближались, а вместе с ними и весь Кощей как-то разлом навис надо мной и впился жарким поцелуем в не успевший сказать «нет» рот.
И опять меня захлестнули вихрь чувств и буря эмоций. Мурашки табунами принялись носиться по телу туда-сюда в бешеном припадке, в животе сплелся тягучий комок, руки зажили отдельной жизнью и обняли наглого захватчика за шею, зарывшись пальцами в волосы. Простонав что-то в ласкающие губы, я выгнулась, то ли пытаясь сбросить Кощея, то ли прижаться к нему поближе, сама не поняла.
— Хозяин, куда вашу мать… Ой, извините! — голос Андрюшеньки ворвался в мысли и заставил-таки оттолкнуть синеглазого.
Перекатившись с кровати на пол, я прижалась спиной к ней, сидя на ковре и приложила руку к губам, ощущая, как они пульсируют от желания продолжать начатое. Блин!
— Что? — Кощей тоже вскочил, запустив пятерню в волосы и взлохматив их.
— Вашу мать… — начал опять скелет.
— Ну?
— Того.
— Чего — того?
— Куда?
«Рука-лицо»!
— Либо ты сейчас мне нормально объясняешь, либо я тебя тоже того, — угрожающе прорычал Бессмертный.
— Так я и объясняю! — оскорбился слуга. — Комнаты заняты Дульсинеей, те, в которых госпожа Морена обычно останавливается.
Закатив глаза, Кощей побарабанил носком ботинка по полу, потом перевел взгляд на смиренно ожидавшего ответа скелета.
— В этом доме комнат столько, что хватит разместить всю королевскую рать вместе с лошадьми, а ты не можешь найти для моей матери место! — рыкнул он. — Иди уже и займись этим, не мешай мне!
— Слушаюсь! — скелет слинял, а я уставилась снизу вверх на синеглазого.
— Продолжим? — мягким бархатным голосом осведомился он и рывком поднял меня за руку на ноги и притянул к себе, обняв за талию. — Сладкая!
25
И тут не знаю, что произошло со мной, похоже, решила взыграть природная вредность. Выпутавшись из рук Кощея и буркнув, что обойдусь без его нежностей, я попыталась открыть дверь, но была тут же чуть ли не распластана на ней, а сзади всем телом прижался синеглазый, выдохнув в ухо опять, что я сладкая, и поставив руки по обеим сторонам от меня. Попой я чувствовала напряжение Бессмертного, которое становилось тем больше, чем сильнее я ерзала, пытаясь вырваться.
— Еще немного, — прошептал он, — и я поступлю как злой молодец, если ты не прекратишь так тереться о меня.
Впечатав таз в дверь, я замерла, стараясь даже не дышать, а Кощей воспользовался моим замешательством и развернул лицом к себе, нависнув надо мной и упираясь обеими руками в дверь по сторонам от моей головы.
— Не надо! — пискнула я и еще больше сжалась, хотя тело вопило о том, что надо срочно раздеться и воспользоваться всеми дарами, что предлагает этот красивый мужчина.
— Надо, Дульче, надо!
Взяв мой подбородок двумя пальцами и приподняв его, Кощей вновь впился губами в мои и принялся ласкать их, попутно второй рукой поглаживая шею и задевая чувствительную точку на затылке, от которой волнами распространялось возбуждение по телу. Когда ладонь его накрыла мою грудь и слегка сжала ее, а я выгнулась, сдаваясь на милость победителя, в дверь прозвучал стук как набатом.
— Милый, ты занят? — мелодичный голос Морены ворвался в наши разгоряченные головы.
— Слегка! — рявкнул Кощей, продолжая сжимать меня и поглаживать.
— Мне необходимо немедленно кое-что обсудить с тобой! — маменька не собиралась сдаваться.
— Позже! — рука его поползла к моей попе, накрыла, погладила, сжала.
— Сейчас! Или ты открываешь, или я вхожу!
— Черт!
Резко отстранившись от меня, Кощей крутанул меня и быстрым движением усадил в кресло, так кстати стоявшее неподалеку, а сам пригладил пятерней волосы и открыл дверь.
— Мама? — лед в его голове мог бы заморозить кого угодно, но только не эту змею.
— Я вижу, вы тут слегка заняты, сын! — пропела она, входя в комнату и оглядывая смятое покрывало на кровати и лохматую меня. — Но дело не терпит отлагательств. Твой этот, — она кивнула на маячившего Андрюшеньку в коридоре, — предлагает мне заселиться не в мои любимые комнаты, а куда-то вообще непонятно. Якобы, там живет Дульсинея! Но если она твоя девушка, то почему бы ей не жить в твоей комнате, а не в моей.
— Это все? — льду в голосе Кощея мог бы позавидовать сам Дед Мороз.
— Все, — кивнула Морена и ласково улыбнулась мне, отчего по коже продрал холодок. — Надеюсь, вопрос мы решили?
Оглянувшись на меня, Кощей увидел, как я пожала плечами — спорить из-за комнаты с богиней смерти я точно не хочу — и согласно кивнул.
— Надеюсь, это все? — сухо осведомился он. — Мы можем остаться наедине?
— Обед подан! — язвительно отозвалась маменька. — Стынет! А я голодная и ждать не хочу.
Чертыхнувшись еще раз, Кощей подал мне руку, помогая подняться с кресла и, не выпуская, пошел в столовую, а я, как покорная собачонка, поплелась за ним.
— Как вы находите дом сына, милая Дульсинея? — спросила Морена, цокая каблучками за нами.
Она так и не сменила наряд, одетая в облегающий костюм, защищенный чем-то типа доспехов в области груди и спины, но повторяющий все изгибы тела и не скрывающий выдающихся достоинств.
— Мрачное место! — брякнула я, пытаясь освободить руку. — Романский стиль — совершенно не мое!
— Скажите, пожалуйста! — с известными интонациями отозвалась женщина. — И какой же стиль вам по нраву?
— Венецианский? — я сама не была уверена в том, что говорю.
