Ну, уж если по понятиям этого человека Драстэн был молокососом, то каков же тогда был, по его понятиям, тиран? Пожалуй, Мэту не хотелось бы познакомиться с таким тираном.
— И чем же должен заняться такой монарх? Быть может, борьбой с разбойниками, наказанием убийц и воров?
— Нет! Он должен прибрать к рукам могущественных и похотливых вельмож и сделать так, чтобы судьи и присяжные решали, кого наказывать, а кого нет.
— Вот как? — Мэт решил, что, пожалуй, можно было бы хорошенько завести незнакомца — так, что тот, обуянный эмоциями, перестал бы замечать, чем занят его собеседник. — А вот вы лично как бы решили, кто прав, а кто виноват?
— По старинке! Испытание поединком, огнем и водой!
— И тогда тот, кто сильнее физически и имеет меньшую чувствительность к боли, всегда будет уходить от наказания и за счет этой свободы будет беспрепятственно колотить ближних своих?
— А разве сильнейший не заслуживает права на жизнь? — требовательно вопросил незнакомец, повысив голос. — Разве не...
Мэт дал ему полную возможность выговориться, а сам тем временем пробормотал:
Умоляю, вспыхни, пламя,
У злодея под ногами
И хоть лучиком единым
Озари его личину!
Под ногами у странного собеседника Мэта вспыхнул огонь и на полсекунды озарил его лицо. Оно оказалось угловатым, как бы топорно сработанным. Это было лицо взрослого мужчины, чуть склонного к полноте. Небольшая рыжеватая бородка от уха до уха и коротко стриженные усы, кустистые брови, глубоко посаженные глаза.
Незнакомец вскрикнул и попятился в тень и тут же прокричал, вернее — почти пропел стихотворение на незнакомом Мэту языке, и огонь тут же угас. В гостиничном дворе сразу стало будто бы еще темнее — глаза Мэта только-только успели привыкнуть к свету, а теперь надо было снова привыкать к темноте Своего противника он теперь почти совсем не различал во тьме. Тревога охватила Мэта. Таинственный беглец оказался колдуном!
— Ну что, мы теперь сильно поумнели, да? Посветили мне в лицо и радуемся? — Процедил сквозь зубы незнакомец. — Да только зря радуешься, голубчик!
И он скороговоркой произнес следующее стихотворение. Надо сказать, Мэт терпеть не мог слушать непонятные заклинания, а потом ждать, что проистечет из их произнесения. На всякий случай он проговорил нараспев:
В каком бы ни было ты виде,
Исчадье колдовства, изыди!
Скорей обратно отправляйся,
А лучше — вовсе не являйся!
Нет, никаким ужасным чарам
Не поразить меня ударом!
Что-то грохнулось на землю рядом с ним. Мэт успел бросить испуганный взгляд в сторону. На земле валялась неведомо откуда взявшаяся каменная горгулья.
Незнакомец уже читал следующий стишок. Из-под земли полыхнуло пламя. Какое-то шестое чувство успело предупредить Мэта о том, что ему грозит. В это самое мгновение он отпрыгнул назад. Правда, при этом он ободрал бедро, поскольку, приземлившись, задел каменное страшилище. Однако именно это столкновение и подсказало ему идею ответного стихотворения, и он пропел:
Что лежишь ты на боку, словно груда хлама?
Вспомни, как взирала вниз с высей Нотр-Дама,
Как при взгляде на тебя страх хватал прохожих,
И тому, кто сверг тебя, врежь крылом по роже!
Заскрежетав гранитными суставами, скульптура получеловека-полудракона встала на задние лапы и расправила крылья.
Противник Мэта отпрыгнул назад, вскинул руку, наставил на горгулью указательный палец и сам прокричал стихотворение.
Но на этот раз Мэт был готов. Этот человек не мог противостоять ему и вести на него нападение, покуда отбивался от горгульи. Мэт обрел драгоценные мгновения, необходимые ему для того, чтобы перехватить инициативу. Он указал на врага и пропел:
Ей-богу, больше нет терпенья
Тебя считать венцом творенья!
Злодеям из такого теста
Среди четвероногих место!
Горгулья замерла на месте, ее глаза остекленели, а в следующее мгновение она снова обратилась в камень. Эту метаморфозу с ней успел произвести колдун, но сам он дико закричал, потому что его тело вдруг начало менять очертания. Правда, вопли его вскоре приобрели ритмичность и преобразились в строфу на странном мелодичном языке, и вскоре он перестал уменьшаться в размерах, сохранив рост в пару футов и лапы вместо рук. Рукава оказались втрое длиннее, чем нужно было бы при нынешней длине верхних конечностей. Вместо лица колдун обзавелся мордой с острым носом. А вот человеческая речь пока осталась при нем, и потому он сумел прокричать новое стихотворение тонким, пронзительным голоском, и при этом задрал лапы кверху.
Зрелище колдун при этом представлял препотешное, и Мэт не смог удержаться от смеха. Он хохотал и в то мгновение, когда от сеновала отделилась загородка и полетела к нему. Ударить в полную силу доски по Мэту не могли из-за того, что от этого он оградил себя профилактическим защитным заклинанием, но с ног таки сбили. Мэт грохнулся на спину. Живот его свело жуткой болью. Он судорожно пытался вдохнуть, но диафрагма не желала откликаться на его мольбы о помощи. До слуха Мэта донесся боевой клич, в котором присутствовал ярко выраженный бретанглийский акцент, но в следующий же миг голос оборвался. Затем сэр Оризан в гневе вскричал, а колдун что-то прокричал в ответ на собственном языке. Сэр Оризан вскрикнул, как от боли, и затих.
Мэт все еще пытался сделать глубокий вдох, но никак не мог вдохнуть воздуха столько, сколько его было надо для того, чтобы обрести дар речи.
Послышались шаги и голос колдуна:
— Я знаю, что ты цел и невредим, ибо ты произнес заклинание, призванное защитить тебя от ударов. Слушай меня внимательно, лорд маг. Я знаю, кто ты такой, но ты не знаешь меня. Однако теперь ты можешь быть уверен вот в чем: король Драстэн объявит войну Меровенсу в знак мести за гибель сына. Он уже давно мечтал сразиться с Алисандой, ибо жаждет править и Бретанглией, и Меровенсом сразу. Теперь у него есть причина для того, чтобы объявить Меровенсу войну, и он не даст тебе отговорить его от этого решения. — В голосе колдуна зазвучали победные нотки. — Только попробуй прервать войну, и я буду поджидать тебя на каждом углу. Грянет война — я буду ждать тебя на каждом поле боя. Как бы то ни было, мы непременно встретимся вновь и еще сразимся с тобой. Теперь я не могу убить тебя, ибо ты оберегаешь себя какими-то чарами, но когда мы встретимся снова, я одолею и эти чары.
Мэт наконец сумел сделать вдох и прокричал:
Это мы еще посмотрим: кто кого!
Наперед же неизвестно ничего!
Я тебе сейчас сюрприз преподнесу...
— Изыди! — вскричал враг Мэта и пропел куплет на певучем языке. Прозвучал негромкий выхлоп, и Мэт, выругавшись, прервал заклинание. Его враг попросту исчез и тем самым выиграл поединок.
