У Мэта мелькнула мысль: «Спокойствие. Враг не дремлет».
Вслух он сказал:
— Думаю, это тоже произошло под воздействием заклинания.
— Заклинания? — испуганно воскликнул менестрель. — Думаете, то было злое колдовство?
— Ну... — несколько смущенно протянул Мэт. — Боюсь, в некотором роде происшествие в кабачке связано с одним проказливым духом, который мстит мне за то, что я его отвергаю.
— Ду... Духом? — Менестрель на дюйм отодвинулся от Мэта.
— Это бохан, — пояснил ему Мэт. — Он ко мне случайно прицепился, когда мы ночевали в заброшенной лесной избушке. Теперь он от нас не отстает.
— Ну да. Боханы — они такие, — кивнул менестрель и отодвинулся еще на дюйм.
— Он запросто мог сделать так, что с твоих губ слетали другие слова, — сказал Мэт, — но мне кажется, что стихи эти сложил не он.
— Да что ты говоришь? — послышался возмущенный голос из-за спины Мэта. — Что уж, ты считаешь меня таким бездарным?
Менестрель замер и вытаращил глаза. Из ночной тьмы вышел Бохи и присел на корточки у огня. На сей раз на нем не было никаких облачений, кроме собственной шерсти, которая, следовало признать, являла собой вполне приличный наряд. Бохи устремил на Мэта злорадный взгляд.
— Уж мог бы понять, между прочим, что моей изобретательности конца и края нет.
— Твоя изобретательность вовсе не означает, что ты наделен даром стихосложения, — возразил Мэт и перевел взгляд на менестреля. Тот прекратил попытки отодвинуться как можно дальше и с волнением внимал беседе Мэта с хобгоблином. Мэт почти слышал его мысли: «Какую великолепную балладу можно было сложить об этом!» Стараясь вернуть разговор в нужное русло, Мэт проговорил:
— Умный ты или нет, изобретательный или не очень, будь хоть разок честным. Ты сложил эти стихи или ты болтал первое, что тебе приходило в голову?
Бохи злобно зыркнул на Мэта, но все же признался:
— Что в голову приходило. Но стишки-то славные!
— Как сказать, — сухо прокомментировал это заявление Мэт. — Вопрос в другом: кто тебе их нашептывал?
— Никто. Я сам!
— Неужто? — прищурился Мэт. — А быть может, тебе их все-таки кто-то нарочно подсказывал?
Бохан отодвинулся от костра, жутко оскорбленный.
— Это кто же бы мог ко мне в голову так нагло забраться?
— Ну... Что касается первой половины песни, то я подумал, что эти куплеты тебе нашептал некий колдун, работающий на короля Драстэна, поскольку там было сказано много нехорошего про королеву Петрониллу. Однако ближе к концу песни на первый план вышел принц Джон в роли наиболее явного претендента на престол. Быть может, у него есть колдун, который и поработал над тобой.
Как только Мэт произнес эти слова, ему самому стало здорово не по себе. Если у Джона был свой колдун, то этим объяснилось очень и очень многое.
— Никакой волшебник, никакой колдун не смог бы вот так прокрасться в мои мысли! — обиженно рявкнул бохан. — Я — дух природы! Меня оберегает сама Бретанглия.
Мэта вновь озарило.
— А если колдун и сам — порождение бретанглийской природы?
Бохан выпучил глаза.
— Ну, правда, что тут такого особенного? — пошел в атаку Мэт. — Если колдун воспользовался магией, возросшей на бретанглийской почве, если он — потомок давнего рода бретанглийских народных колдунов. Такой ведь справился бы и с бретанглийским духом — почему бы и нет?
Бохи молча смотрел на Мэта, но тут голос подал менестрель:
— Да. Справился бы.
— Да! Если бы не я сам придумал эти стишки! — гаркнул Бохи. — Я тебе — не безмозглая тварь, маг!
— Маг? — Менестрель оторопело глянул на Мэта, перевел взгляд на сэра Оризана, а тот едва заметно кивнул. Менестрель снова уставился на бохана.
— Ну, если ты почитаешь себя таким великим стихотворцем, — хмыкнул Мэт, — так докажи это.
— Запросто! — вскричал бохан.
Не бродить с тобой нам вместе
Ночью при луне...
— Нечестно! — воскликнул Мэт. — Ты чужие стихи читаешь!
Бохи захлопнул рот и злобно уставился на Мэта:
— А как же мне еще доказать тебе, что я — умный?
— А вот как: я тебе дам набор слов, а ты сложи из них строфу.
— Ну и какие же словечки у тебя на уме?
— Сейчас... Сейчас скажу. Лед, мед, трава, дрова, друга, луга.
— Ха! Нет ничего проще! — обрадовался бохан. — Они же все рифмуются. Это мы быстренько... Так... Так. Ну, нате, слушайте:
Всем известно, что лед
Так не сладок, как мед,
Их легко отличить друг от друга.
А сухие дрова —
Не сырая трава,
Их из леса несут, а не с луга.
— Вот тебе! — Бохан ударил себя по лохматой коленке и победно воззрился на Мэта. — Я точно так же легко сорю стишками, как... О-О-ОЙ!
Он исчез мгновенно — даже воздух ухнул, заполнив то пространство, которое он только что занимал. В памяти людей остались выпученные глазищи и испуг на кожистой физиономии бохана.
Сержант Брок оторопело промямлил:
— Что такое с ним… стряслось?
Глава 11
— Он сложил стихотворение, — пробормотал Мэт. — И оно сработало. То есть сработало колдовство. «Их несут» — вот что было главное в этом стишке. Вот его и унесло куда-то. На далекий юг или на далекий север, где одинаково холодно и много льда. Но переживать за него не стоит — вы же видели, какая у него густая шерсть...
«Уж не родичи ли они, часом, с йети?» — мелькнула мысль у Мэта.
Менестрель усмехнулся:
— Он забыл о том, что стихи творят чудеса, верно?
— Вот именно, — кивнул Мэт. — Он так старался сложить стихотворение, что напрочь отвлекся от его смысла — как, впрочем, многие поэты, произведения которых мне довелось читать.
Менестрель прищурился.
— Хорошо, что я вам не сказал, как меня зовут, — буркнул он. — А этот бохан — он вам здорово мешал.
Мэт пожал плечами:
— Зато теперь больше не мешает.
— Но ведь вы могли бы что-нибудь такое сделать, чтобы он нас побаивался и держался от нас подальше, — предложил сержант Брок. — А теперь он поколдует маленько и найдет дорогу обратно. Почему вы его не наказали более сурово?
Мэт снова пожал плечами:
— Но мне больше ничего не было нужно — я только хотел избавиться от него на эту ночь. Но еще забавнее, конечно, то, что теперь он унесен от нас далеко-далеко.
