— Вы так думаете? — Мэт придирчиво взглянул на пьяного. — А откуда он возьмет еще три порции эля?
— Как — откуда? Вы ему поднесете, — уверенно ответил сержант. — Разве это такая уж высокая цена за наше спокойствие?
— Да, пожалуй, что невысокая, — кивнул Мэт. — Тем более что денег у нас пока хватает. Садитесь, господа.
Сэр Оризан опустился на стул следом за Мэтом, а сержант Брок остался стоять. Он хотел было что-то сказать, но промолчал.
Мэт нахмурился:
— В чем дело? Садитесь.
Обида во взоре сержанта сменилась недоверием.
— Но я не господин!
Мэту стало неловко. Он вспомнил о том, что в этом средневековом мире ни к кому рангом ниже сквайра не положено было обращаться «господин» и господа не ели в одном помещении с представителями более низких сословий. Он хотел исправить ошибку, но сэр Оризан поманил сержанта пальцем, и когда тот наклонился, рыцарь сказал ему;
— На время этого странствия назначаю тебя моим оруженосцем. Да-да, повышаю тебя в звании, а если мы преуспеем в том, что задумали, я посвящу тебя в сквайры со всеми подобающими почестями.
В душе Брока, судя по выражению его лица, смешались самые противоречивые чувства — неверие, радость, страх. И Мэту легко было его понять — ведь выходцы из крестьян крайне редко с становились мелкопоместными дворянами. А если бы их предприятие закончилось неудачей, сержант лишился бы такой баснословной удачи. Но видимо, Брок додумался до того, что неудача означала бы гибель всех троих, а об этом лучше не думать, пока все живы и здоровы. Короче говоря, радость возобладала над смятением, и сержант опустился на стул рядом с сэром Оризаном и склонил голову:
— Благодарю вас, сэр рыцарь. Всем сердцем благодарю.
— Для меня это такая же честь, как для вас, сержант, — напыщенно произнес сэр Оризан.
— Че... ч... сть! — чавкнул сидевший напротив пьяница. — П-по... думаешь т-тоже — ч-ч-ч... сть. А-а-а все-о за-а-чем? А за-атем, штоб ха-а-рошего ч-ловека убить можно бы-ыло не про-осто так. И-и-и все. — Пьяница поднял кружку неверной рукой и устремил на соседей по столу пьяный злобный взгляд. — Да-а здра-авствует принц Бри-и-он!
Спутники переглянулись. Мэт сказал:
— Отчего же не пожелать принцу здоровья? Мы и пожелаем, как только нам кружки принесут.
Услышав их разговор, подавальщица метнулась к столу:
— Эля желаете, господа?
— Да, и еще мяса и хлеба, — отозвался Мэт. — Надо бы поплотнее закусить.
— Постараюсь поскорее, — пообещала подавальщица и умчалась в сторону кухни.
— Народу много нынче, — заметил Мэт.
— А эт-та из-за мене... менес-с-с-с... треля все, — пояснил пьяница. — При... ик!.. перся поу... ик!.. жинать. Хо-о-зяин его у... садил по-ожрать, а сам мальчи... ик!.. шек разослал, штоб на-ароду назвали.
— И к тому времени, как менестрель поел, здесь собралась вся деревня, — поспешил Мэт резюмировать объяснения пьяницы. Молодец. Этот не упустит своей выгоды. — Вам не кажется, — обратился Мэт к сэру Оризану, — что по стране шляется невероятное количество менестрелей?
— Да, их стало больше, чем обычно, — согласился сэр Оризан. — Еще чуть-чуть, и представишь, что мы где-нибудь в южных краях и что это не менестрели, а трубадуры.
Молодой человек в яркой одежде поднялся и взял на лютне нестройный аккорд.
— А может быть, я не прав, — поморщился сэр Оризан. Менестрель настроил фальшивящую струну и снова взял аккорд. Аккорд прозвучал намного лучше, и менестрель довольно кивнул.
— Расскажи нам сначала вести, менестрель, а потом уж споешь! — крикнул кто-то, и множество голосов подхватили:
— Вести! Вести! Сначала — вести!
— А мои песни — не старее новостей, — со смехом отозвался менестрель.
— Если у них есть мелодии, это будет новость — всем новостям новость, — проворчал сэр Оризан.
— Повезло мне, — вздохнул Мэт, — я странствую в компании с критиком.
— Ну, так и быть, коротко я вам расскажу главные вести, — продолжал менестрель. — И каких же новостей вы желаете сначала — дурных или хороших?
— Дурных! — прозвучал жадный хор из десятка голосов.
— Самая дурная весть вот какая: король Драстэн захворал.
Зал отреагировал на это известие возмущенным гомоном. Люди принялись спрашивать друг у друга, может ли такая весть быть правдивой, другие их заверяли, что может, и тут же принимались рассуждать о том, что из хворобы короля может проистечь дурного, а что — доброго.
Как только все притихли и поняли, что дурное в данном случае способно значительно превысить хорошее, голос подал хозяин постоялого двора:
— Ну а добрые-то вести какие, менестрель?
— Добрые вести, — проговорил менестрель с наигранной веселостью, — вот какие: верный делу отца принц наш Джон стал править как регент! Теперь король будет обращаться к нам устами сына и велел ему заботиться обо всех нас.
Это сообщение было встречено мертвенной тишиной. Менестрель вертел головой, пытался улыбнуться всем сразу, но вскоре улыбаться перестал. А потом поднялся ропот — мрачный, нервный, испуганный.
— Слыхал я про это, — сообщил лудильщик своему соседу по столу, и надо заметить, сказано это было нарочито громко. Видно, он расстроился, что ему не выпала честь сообщить первым эту новость жителям деревни.
— Чего ты там слыхал? — спросила его женщина, сидевшая за соседним столом.
— А слыхал я, — зычно вымолвил лудильщик, — что его величество не просто так хворает, вот что я слыхал.
— Это как же понимать? — угрожающим тоном поинтересовался менестрель. Он явно не порадовался тому, что роль трибуна уходит из его рук.
Голос лудильщика прозвучал на фоне всеобщего шепота.
— А вот некоторые говорят, будто его королева отравила!
— Ч-ч-чушь! — возмутился пьяница. — Ка-аралева ника-ак... не мо-огла! Она ж в пле-ену!
Мэт постарался переставить табурет подальше от пьяницы. Такой же маневр предпринял и сержант Брок. В итоге они сели вплотную к сэру Оризану.
— А э-этот са-амый га-адкий из всех — этот Ж-жон! — проворчал пьяница, гневно воззрился на свою кружку и заговорил вновь, с каждым словом набирая громкость и даже некоторую четкость в выговаривании слов. — Га-гериш-то, он... того, паразит был ещ-ще тот, я вам доложу, так он хоть был не слюн-тяй и не трус! А хто такой-сякой был этот шиний рыцарь, што принца Бриона кокнул? Што? Не жнаете? Одни дошпехи ходячие? А я вам вот што шкажу — это вше жлое колдовштво, ух какое жлое — у-у-у! Уж и жлее некуда, ежели оштался только этот шлижняк пожорный и будет теперь нами вшеми править!
Краем глаза Мэт уловил, как что-то мелькнуло. Он обернулся и успел заметить, как взлетел с подоконника гигантский ворон. Почему-то у Мэта сразу возникло дурное предчувствие. Он поднялся и положил руку на плечо сэра Оризана:
