— Ну так отдайте Бриону Пикту в единоличное княжение!
— Пусть берет!
— Но я этого не говорила, — заметила Алисанда. Драстэн на это и рассчитывал.
Голосом, в котором зазвенел металл, Алисанда продолжала:
— Пикта принадлежит мне, но я с гордостью назову Бриона моим вассалом, если он присягнет мне на верность.
Драстэн вскочил. Физиономия его побагровела от возмущения.
— Так вы смеете отрицать мое право на эти земли? Если я говорю, что моему сыну достанется Пикта, она ему достанется, с вашим согласием или без оного! А когда он женится на Розамунде, ему перейдет и Тулен!
— Дейнтенир, Пикта и Тулен? — вскричал Мэт. — Но ведь это же треть Меровенса!
— Право на наследие ясное и неоспоримое, — прогремел Драстэн. — Если треть вашей страны по праву принадлежит моему сыну и его жене — что ж, будем считать, что вам не повезло.
Алисанда застыла как каменная. Только глаза ее бешено сверкали. Мэт, свирепо усмехнувшись, поднялся и шагнул было к королю Драстэну, но тут снова вмешалась Петронилла.
— Пикта должна достаться Бриону, — упрямо проговорила она.
— Пикта — крошечная провинция с каменистой почвой, там даже нет ни единого рудника, — заметила Алисанда. — Она бедна, там мало воинов. Будь она отдельной страной, ее бы быстро захватили Меровенс или Бретанглия или, того хуже, — Ибирия.
— Пикта победит и останется свободной, — заявила Петронилла, — если ею станет править могущественный Брион.
— А он что же, такой особенный воин, твой совершенный рыцарь? Сверхчеловек, да? — ехидно поинтересовался Драстэн.
— А вы завидуете собственному сыну? — парировала Петронилла, и пошло-поехало...
Алисанда, не в силах скрыть изнеможения, откинулась на спинку стула.
Все понимали, что ни та, ни другая сторона не пойдут на уступки и что вопрос можно решить только войной. Драстэн и Петронилла просто-напросто пытались спровоцировать Алисанду на то, чтобы она дала им повод объявить войну, а она приняла твердое решение на провокации не поддаваться. К счастью для нее, король с королевой никак не могли друг с другом примириться и не демонстрировали должного единства — это было Алисанде на руку.
Мэт вздохнул. Похоже, предстоял долгий-предолгий вечер.
* * *
Общий зал в придорожной гостинице «Улитка-скороход» то и дело оглашался взрывами хохота. Тут и там звучали то непристойные стишки, то нестройное пение. Под невысоким потолком клубился дым очага. Стропила почернели от копоти, копившейся веками в помещении с плохой вентиляцией. На огне благоухал котел с жарким и вращались несколько вертелов с дичью.
В двух противоположных углах заливались менестрели. Им можно было не опасаться за то, что один из них заглушит другого — каждого из них не было слышно уже в двадцати шагах от того места, где он пел. Окрестные улицы были не самыми безопасными в городе, да и весь район не принадлежал к самым рафинированным — что ж, солдаты-северяне вряд ли отвели бы душу на свой вкус в более роскошном месте.
Служанки-подавальщицы, пробиравшиеся от столика к столику сквозь толпу посетителей, отличались завидными формами. Хозяин наполнял столовым вином из здоровенного бочонка одну кружку за другой. Был он розовощекий, весьма дружелюбный и улыбчивый малый. Пусть он взмок от пота, но ему было от чего улыбаться — посещение его, кабачка бретанглийскими солдатами, сопровождавшими короля с королевой, сулило немалую выручку. О, конечно, гости наверняка могли перессориться с местными, поспорив из-за того, что говядина и эль вкуснее, чем лягушачьи лапки и вино, но до драки дело вряд ли бы дошло, поскольку самых отчаянных задир проститутки уводили наверх. Так что теперь бретангличане резались в шашки и кости с меровенцами, по-приятельски поддевая друг дружку. Помимо всего прочего, каждый всегда мог сослаться на то, что недопонял своего собеседника-собутыльника из-за жуткого акцента.
Неожиданно раздался пронзительный женский крик, и с лестницы кубарем скатилась Лаэтри, одна из самых искушенных в искусстве любви куртизанок. Все, как по команде, умолкли, и все взгляды устремились в ту сторону. По лестнице торопливо сбегал бретанглийский вельможа. В руке он сжимал обнаженный кинжал. Одет он, правда, был как простой воин, но манеры выдавали в нем аристократа.
— Маленькая воровка! — прокричал он почти без акцента. — Верни мне мой кошелек или я тебе сейчас сердце вырежу из груди!
— Не брала я ваш кошелек! — рыдая, отвечала Лаэтри. Она поднялась с пола и, встав, прикрывала грудь изодранным лифом платья.
Мужчины видели, как она изуродована. Все лицо ее было в синяках, спина и руки в царапинах.
— Не трогала я вашего кошелька! — кричала куртизанка. — И вы мне ни гроша из него не дали. Паргас, помоги же мне!
Между куртизанкой и заграничным вельможей протиснулся сутенер. Он выхватил из-за пояса две маленькие дубинки и сжал их в руках.
— Вам не удастся уйти, не уплатив ей, милорд, только за счет того, что вы ее воровкой обозвали!
— Какой там «милорд»! — в ярости вскричал бретангличанин. — Я простой солдат, тупица!
— О?! Ну, если ты простой солдат, так мне ничто не помешает наподдать тебе как следует, пока ты с ней не расплатишься!
Солдаты-бретангличане повскакали, потянулись за кинжалами. Меровенцы, с которыми они до того дружелюбно проводили время, вдруг резко утратили свое дружелюбие, выхватили дубинки и ножи.
Хозяин, увидев, как все грозит обернуться, закричал:
— Прошу вас, люди добрые, не здесь!
Высокий пожилой человек в крестьянском платье подошел к вельможе.
— Ваше высочество, так не подобает! Вы срамите себя!
— Пойди прочь от меня со своими увещеваниями, Оризан, — со злобным оскалом проговорил вельможа и оттолкнул от себя переодетого рыцаря. Тот покачнулся и упал.
— А вот я никого увещевать не собираюсь! — выпалил сержант-бретангличанин и, шагнув вперед, гневно уставился на Паргаса. — Меня зовут сержант Брок, и я тебе все кости переломаю, если ты станешь оскорблять моего господина!
Сэр Оризан поднялся на ноги. Лицо его покраснело от обиды и возмущения.
— Мы — гости в этой стране!
Однако вельможа от поддержки сержанта набрался храбрости и заорал на Паргаса:
— Дерзкий простолюдин! Я выучу тебя хорошим манерам, а твою шлюху — честности!
С этими словами он шагнул к Паргасу. Сверкнул зажатый в его руке кинжал.
Паргас охнул и прислонился к стене. Из раны в его левом плече хлестала кровь, но он размахнулся правой рукой, а в ней была дубинка.
Бретанглийский сержант вскрикнул и бросился вперед, чтобы отразить удар и самому ударить Паргаса клинком. Двое верзил меровенцев взревели от гнева и бросились на выручку Паргасу.
