— Это верно, — кивнул Мэт. — Ладно, попробую снова заснуть. А долго ли я проспал, сержант?
— Ну, с час где-то — судя по луне.
— Надо постараться выспаться, — сонно пробормотал Мэт. — Спасибо за заботу, сержант. Спокойной ночи.
Мэт улегся и закрыл глаза, всеми фибрами души желая расслабиться. Он даже попытался подумать о чем-нибудь приятном, о чем-нибудь таком... кельтском... и подумал об Осиане, ищущем страну вечной юности. Древний миф убаюкал его, он задремал...
— Ну, так как продвигаются поиски моего убийцы, я спрашиваю?! — прозвучал чей-то гневный голос. Мэт ухитрился не вскочить от испуга.
— Уйди, говорю тебе! — прокричал кому-то принц Гагерис. — Сначала он должен найти моего убийцу! Я умер раньше тебя!
— Я — твой отец, мальчишка! — снова прозвучал первый голос. — И прежде он должен найти моего убийцу!
— В мире мертвых все равны, — мстительным, ехидным голоском отозвался Гагерис. — Тут ты — не король. И если мы сразимся с тобой одною лишь силой воли, то моя злоба превзойдет твою, особенно моя злоба к тебе, ибо ты взрастил ее во мне!
— Я? — гневно возопил Драстэн. — Что я такого сделал, что заслужил твою ненависть?
— Ты не обращал на меня внимания, — буркнул Гагерис — А если и обращал, то только ради того, чтобы отругать за мои проступки, либо для того чтобы наорать на меня за то, что я не исполнил твоего приказа в то же мгновение. Ты тысячей разных способов показывал, как завидуешь мне, как ненавидишь меня.
— Завидую? Да с какой стати мне тебе завидовать?
— С такой, что после твоей смерти мне досталась бы твоя корона! — рявкнул Гагерис. — И тебе еще при жизни не давала покоя эта мысль!
— Послушайте, любезные, — вмешался в их перепалку Мэт, — как насчет того, чтобы перенести ваш спор в какое-либо иное место вместо моей бедной головы? Я, видите ли, предпринимаю отчаянные попытки заснуть.
— Вот-вот! — поддержал его претензии Гагерис. — Пусть выспится и с новыми силами устремится на поиски моего убийцы!
— Нет, лучше пусть подумает, как отомстить за мое убийство, — заспорил Драстэн, — потому что я-то знаю, кто меня убил!
— Вот как? — насторожился Мэт и принял полную умственную готовность. — Продолжайте, прошу вас. Это меня очень интересует.
Глава 20
Но уже через две минуты он пожалел о сказанном, а если честно — пожалел о том, что Драстэн вообще имел наглость явиться в его сознание. Оставалось только радоваться хотя бы тому, что в воспоминаниях Драстэна не сохранился источаемый его сынком-грязнулей аромат, когда тот наклонился к умирающему отцу и, оскалившись, проговорил:
— Помнишь, как ты волочился за женщинами, отец? Еще бы ты этого не помнил! Ведь это было предметом твоей гордости! Сколько раз мне приходилось слушать рассказы о твоих победах. А меня уже тошнило от этих побед! А помнишь ли ты ваши безобразные ссоры с мамашей, когда она узнавала о твоей очередной интрижке? Помнишь, как она кричала, что не желает жить с тобой под одной крышей? Приходило ли тебе в голову, что ты оттолкнул ее не только от себя, но и от меня, и тем самым лишил меня материнской любви? Нет, конечно, ты и не задумывался об этом! Тебе не было дела ни до чего, кроме собственных прихотей!
Мэт услышал нечленораздельное бульканье, прозвучавшее как протест. Он догадался, что это ответ Драстэна — такой, каким его запомнил лишившийся дара речи умирающий король.
— Помнишь, как ты сидел и смотрел, как Гагерис бьет меня? — продолжал осыпать отца упреками Джон. — О, ты мог бы велеть ему прекратить измываться надо мною, но ты не делал этого! Ты кричал на меня, ты велел мне сжать кулаки и отражать удары Гагериса, а если я терпел поражение, ты меня жутко ругал! Ты мог бы защитить меня и от презрения Бриона, от его попреков и нотаций, но нет! Ты был слишком сильно занят тем, что было важнее для тебя. Да, какое тебе было дело до какого-то одного ребенка, а, отец?
Драстэн снова протестующе забулькал.
— Где ты был? — неистовствовал Джон. — Где ты был, когда я был маленьким, когда меня мучили и избивали братья? Отправлялся на битву с эринцами, пытался завоевать этот никому не нужный кусок земли? Или волочился за очередной жертвой? Даже потом, когда ты забрал меня к себе у матери, где ты был? Исчезал куда-то по государственным делам, да и не по государственным тоже, и так до тех пор, пока я не подрос и не стал для тебя орудием в борьбе с матерью, Гагерисом и Брионом — ты стал грозить им, что сделаешь меня королем!
Король каркнул что-то в ответ — видимо, снова попытался возразить. Мэт, которому ясны были воспоминания короля, прочел в этом карканье:
— Но я любил тебя!
— Любил меня? Ты меня любил? — скривил губы Джон. — Если бы ты меня любил, ты бы держал меня рядом с собой! О да, время от времени тобой вдруг овладевали отцовские чувства, и ты выводил меня во двор и заставлял размахивать палкой и называл это уроками фехтования! Если ты и любил меня, то показывал это весьма странным образом. Но я тоже любил тебя, отец, и я готов показать тебе это и отплатить за твою любовь скорее, чем я смог бы отплатить иначе.
Драстэн непонимающе сдвинул брови.
— Не понимаешь? — оскалился Джон. — Где теперь гениальный государственный ум, а? Это я убил тебя, отец! Это я накормил тебя нынче утром отравленной кашей!
Драстэн в ужасе вытаращил глаза.
— О да, вижу, теперь ты это понимаешь! — довольно осклабился Джон. — Я вывел тебя на дорогу, ведущую в рай, отец, но дорога тебе предстоит долгая, очень долгая, ибо ты совершил за жизнь очень много грехов, и то, как ты меня растил, — не самый маленький из этих грехов. Тебе гореть в Чистилище тысячи лет, чтобы ты смог расплатиться за эти грехи, а я буду просто в восторге, я буду радоваться, воображая, как ты там корчишься в муках!
У Мэта чуть барабанные перепонки не лопнули от рева, раздавшегося в ответ на последнюю тираду Джона. Комната, казалось, перевернулась — это Драстэн рывком сел в кровати. В глазах у него потемнело, в горле забулькало. Затем все на секунду стихло, и перед глазами Драстэна снова появилось лицо Джона. Он опять противно скалился.
— Ну а под конец я, само собой, разозлил тебя, как только мог, чтобы твое отравленное сердце лопнуло, чтобы ты умер во грехе — во грехе гневливости! Спи крепко, папаша-король! Я буду вспоминать тебя каждое утро и радоваться твоим мучениям. — Он подошел, закрыл глаза отца и, тихо проговорил:
— Прощай.
Сгустился мрак. Мэт ощутил охватившие короля страх и отчаяние в преддверии встречи со сверхъестественным. Сознание Драстэна угасало, угасало и наконец угасло окончательно.
Мэт, которому все это явилось во сне, испустил долгий вздох облегчения. Он понимал, что увиденное им могло быть до некоторой степени изменено памятью короля, но тем не менее то были воспоминания, и он ни на секунду не усомнился в том, что Джон действительно похвалялся перед Драстэном в том, что причастен к его смерти. Мэт был готов посочувствовать принцу. Действительно, на долю Джона, если верить его высказанным отцу упрекам, пришлось много страданий, и все же можно было изыскать какую-то иную форму мести. К примеру — преуспеть в том, в чем отец его считал неудачником.
