Но вот эта теория с гимнами древних существ и нотами не имеет основы, ведь одна из семи основных рас — люди, исконные аборигены Земли, коренные жители «этой стороны». Получается, они не могли владеть каким-то там гимном, который позволял управлять «той стороной».
Более того, пока не появились Прорывы, люди вообще не владели магией, какое там управлять миром.
— Это раз, — Фонза опять стала загибать пальцы, и я обречённо вздохнул, — А два, это то, что «павших» рас гораздо больше.
— Чего? Больше семи?
— Думаешь, одни кикиморы от дриад получились? А лешие? А русалки?
— Эээ… — только и вырвалось у меня.
— Вот тебе и «эээ», — вздохнула Фонза, — Но ты не расстраивайся, это всё равно важная инфа. Я чувствую, что здесь кроется что-то интересное.
Она задумчиво посмотрела в сторону стойки с эффектной эльфийкой-библиотекаршей.
— Кто знает, быть может, история людей не так проста, как кажется? — у Жени загорелись глаза.
А я тоже смотрел на эльфийку. Нет, строгий костюм, обтягивающий круглые формы с откровенным декольте, притягивали взгляд, но думал я о другом.
У нас ведь сейчас будет «тёмная ботаника».
— А тёмные эльфы? — вдруг спросил я, — Они ведь это… Ну, «павшая» раса?
Фонза прошептала:
— Да.
Я окончательно перестал понимать мироздание. Для меня слово «павший» означало какую-то степень безумия, одержимость демонами, или вселенское зло с особым адским оттенком.
Нет, конечно, Бобр конкретно был одержим сиськами тёмных эльфиек, но на гипноз вселенского зла это никак не смахивало.
— Нет, ну, а что ты думал? — усмехнулась Фонза, — Я же тебе сказала: семь основных, так называемых, высших рас, выделяют учёные. А на самом деле разумных рас гораздо больше.
Я поморщился и вздохнул. Ладно, перейдём к следующему вопросу.
— Скажи, а «та сторона», — я всё так же не повышал голос, боясь нарушить тишину библиотеки, — Это мир мёртвых?
— Хм, — Фонза потёрла подбородок, — То есть, отправляется после смерти твоя душа на «ту сторону», ты это хотел спросить? Но там ведь просто другой мир.
У меня опять всё упало. Ну, чтоб эту Фонзу.
— Но я, кстати, сталкивалась с такими рассуждениями, — заметив мою грусть, подбодрила Женя, — Учёные игроки любят философию Прорывов. Ведь встречаются такие «павшие» расы, что начинаешь верить в то, что именно там ад.
— Тем более, мой отец был… — я оглянулся, — Адский Гусляр.
— Да, и это тоже, — Фонза потёрла лоб, оглядывая корешки книг на полках за моей спиной, — Чтоб тебя, Гера…
— Чего? — я удивился её недовольству.
— Ты опять меня приковываешь к библиотеке.
Она встала и стала сгружать с полок на стол некоторые книги, ловя недовольный взгляд эльфийки за стойкой.
Тут же у меня подал сигнал журнал, тренькнув со звуком заклинания из компьютерной игры. Я вспомнил, что занятия вот-вот должны начаться.
— Да я вроде тебя не заставляю, — поспешил я оправдаться, но Фонза уже погрузилась в открытую книжку.
Не поднимая головы, она махнула мне рукой:
— Ага, ага. Тут надолго, короче, потом увидимся, — и она застрочила карандашиком по листочку, делая пометки.
Я прочитал название на обложке: «Все разумные существа мира с магией и без». Женя уже не обращала на меня внимания, и я, вздохнув, отправился к своим.
***
На первое занятие по тёмной ботанике мы попали, благодаря выданным ученическим свиткам, прицепленным к учебникам. В чём беда этих свитков? Работали они только тогда, когда должен был быть урок, чтоб студенты не шастали без дела.
Аудитория была частью древнего подземелья гномов, отделена от него стеной с огромными окнами-арками, через которые можно было легко перемахнуть — проёмы были на небольшой высоте. Внутри горели факелы, бросая на парты неверный свет, а вот за этими окнами царила непроглядная тьма.
Сама атмосфера здесь была угнетающей, и мы, студенты, быстро расселись по партам, не решаясь никуда выходить.
В одном углу был небольшой портал, через который и влетали прибывающие ученики. Впереди обычная потёртая школьная доска, перед ней такой же потёртый длинный стол.
Рядом с ним, в дальнем углу, были высокие двойные двери, и мы с замиранием сердца стали ждать, когда же появится та самая Таша. Тем более, я теперь ещё узнал, что она представительница «павшей» расы, и это придавало особенность моменту.
Убегать в подземелье в начале занятия было глупо, до переклички, а вот потом надо будет улучить момент. Я ещё раз взглянул в кромешную тьму, ожидая увидеть отблески адского огня.
— Страхово как-то, — буркнул Бобр, тоже покосившись на темноту, — Ну этот портал.
Почему нельзя было проводить такие занятия в обычных аудиториях, я тоже не знал. Но бросать свою затею я не собирался.
— Где-то там… — прошептала Биби с другой стороны, прикрываясь мной от страшной темноты, — …бродит это гномье проклятье…
— Это джаст сказки, — протянула Блонди, но без особой уверенности.
— Ядрён батон, а нас даже стекло не отделяет, — хохотнул Бобр, высунув руку за арку.
Биби ойкнула, даже Блонди открыла рот, но тут из подземелья дохнуло ледяной сыростью. Бобр мгновенно прижал к себе руку, округлив глаза. По аудитории прокатились испуганные вздохи, многие поёжились.
— Проклятье? — насмешливый мелодичный голос раздался в тишине, как гром, — Так гномы говорят?
Мы все резко повернули головы, аж позвонки хрустнули.
Таша, тёмная эльфийка, сидела на учительском столе. Свесив одну ногу вниз, а вторую поставив прямо на лежащие учебные материалы, она положила один локоть на коленку, второй рукой упёрлась в стол и откинула голову.
В такой позе, демонстрируя нам едва скрытые кожаными ремнями округлости, она с лёгкой усмешкой рассматривала нас.
А ведь только что там никого не было!
— Гы, — только и выдавил рядом Бобр, а потом горячо зашептал, — Гончар, только не говори, что у тебя всегда будет тёмная ботаника.
— Ну, вроде как.
— Короче, всю мою долю на эти уроки, — кивнул Боря, — Завтра же в данж, лады?
Глава 22, в которой другая ботаника
— Значит, гномы говорят о проклятии? — повторила Таша, пристально глядя на нашу Биби, — Так, юные смертные?
В аудитории было много народу, но, к счастью, групп Лютого и Серого сегодня не было. Наверняка какие-нибудь данжи чистят… в отличие от нас.
— Ну-у, — Манюрова замялась.
— Они говорят, что из-за этого им пришлось уйти в пещеры, — спасая застенчивую рыжую, я поднял руку.
