— Ничего, братва, раскатаем мы этих серых, — Бобр важно кивнул, а потом хохотнул, — Они разок нашего Толяна услышат, будут за ним гоняться, автографы просить.
— Деревня, а в той единственной книге, которую ты читал, даже про юмор было написано? — Лекарь фальшиво удивился, вытянув лицо.
Бобр хотел что-то ответить, но тут раздался стук в дверь. Мы все разом обернулись… Я сразу почувствовал — вчерашняя опека Дворфича продолжится и сегодня.
Моя последняя надежда, что мы сможем хотя бы с раннего утра сбежать в пещеры гномов, растаяла этим же ранним утром. И не просто растаяла, а сдулась, с противным визгом унеслась куда-то в «совокупность».
— Ядрён батон, нафиг, — вырвалось у Бобра, когда я открыл дверь.
— Здорово, плееры, — за дверью стоял Тегрий Палыч, придерживая ящик под мышкой.
На лице у коренастого шахтёра, как всегда, было вечное похмелье, вчерашний синяк сегодня стал больше, и даже почернел. Он цепким взглядом осмотрел наш холл, и я с облегчением подумал, как классно, что мы всё храним в сейфе.
Ящик, который Тегрий держал под мышкой, был заметно тяжеловат. Из крепких дубовых досок, сколоченный свежими гвоздями.
— Вы это, Гончар, — Тегрий Палыч кивнул в сторону моего пояса, — В журнале гляньте распоряжение Дворфича.
Я, подозрительно глядя на куратора, протянул руку к поясному кошельку.
— Тренировочку ещё одну проведём сегодня на стадионе, пока там свободно, — улыбаясь, кивнул Тегрий.
Глава 8, в которой прозвучал сигнал
С Тегрием Палычем мы действительно прилетели на стадион.
Несмотря на раннее утро, тут уже возились гоблины. Десятки зелёных коротышек собирали деревянные конструкции, таскали стулья и скамейки. На краю поля стояли десятки рядов всевозможных кустарников в больших горшках, там же высились штабеля сложенных досок и брёвен.
— Карту вам будут собирать, плееры, — Тегрий Палыч поставил ящик на траву, — Поэтому надо бы попробовать кое-что…
— Чувак, я тебе не верю, — вдруг выдал Бобр.
Куратор удивлённо воззрился на нашего танка, а я на миг растерялся — ведь Боря сказал то, о чём все думали. Но при этом мы, студенты, ещё должны были соблюдать субординацию, и всё такое.
Как бы там ни было, этот Тегрий нас и наказать может на энное количество опыта.
— Щебень-гребень, — наконец, выдал Тегрий Палыч, — Плеер, ну-ка поясни.
Бобр стоял, набычившись. Но я был благодарен, что он завёл этот разговор, и прошептал:
— Мы видели вас с Оркосом Менэтилем.
— С кем? — нервно оглянувшись на снующих неподалёку гоблинов, спросил Тегрий.
— При всём моём уважении, господин куратор, — в разговор вступил Толя, — Но это, как бы сказал Борис, гнилая отмазка.
— Даёшь революшн, — подытожила Блонди.
И мы все замолчали.
Тегрий Палыч некоторое время нас разглядывал, недовольно поджав губы. Потом всё же сел на ящик, расстегнул кошель и судорожно сунул туда руку.
Мы все напряглись, но он вытащил обычную фляжку, откупорил пробку. В нос ударил знакомый запах — помнится, в Белом Гноме все стены пропахли этими гномьми настойками.
Тегрий приложился к фляжке, глотнул пару раз, не сводя с нас взгляда. Потом, крякнув, утёр бородку.
— Вот значит как, — он сунул фляжку обратно, и ощерился улыбкой, — Эх, Гончар, недооценил я тебя.
Мы все молчали, а Тегрий только кряхтел, вытирая вспотевшие ладони об коленки.
— Ты… — Бобр снова начал, но осёкся, — Так вы за кого?
— В смысле, плеер?
— Ну, ядрён батон, за наших или за ваших?
— Я? — он вздохнул, — И за тех, и за тех.
Округлив глаза, мы все переглянулись.
— Вот так нежданчик, — буркнул Бобр, — Я думал, он хоть поломается.
— Не всё так, как выглядит на самом деле, — Тегрий встал, достал из кошеля длинную отвёртку и стал подсовывать под доски ящика.
— А знать нам ничего нельзя, так? — хмуро спросил я, а потом выдал ему всё, что у нас на него было.
Сказал ему про то, что мы увидели его в той таверне. И что теперь всё встало на свои места.
— Ну-ка, интересно послушать, плеер? — Тегрий выглядел вполне дружелюбно.
Ну, делать было нечего, и я рассказал, что это был никакой не двойник там, в той аудитории, когда Тегрий отправил нас в сад Баттонскилла.
И что это именно Тегрий Палыч послал гоблинов заказать ключ от замка в саду. А если бы я воспользовался ключом, то меня бы это убило. Или, что хуже, я бы потерял сознание и попал в руки тем забвенцам.
И что, скорее всего, это именно Тегрий полил мангольеров в саду адским зельем. И наверняка приложил руку к отравлению гномов, и точно никто кроме Тегрия не мог закрыть двери в подземелье, где гномам пришлось долго выкарабкиваться.
— А как карта таверны Белый Гном попала в ящик к сатирам, Гончар? — вдруг спросил Тегрий.
Тут же доска скрипнула, и ящик подёрнулся. Внутри кто-то забился, словно в истерике.
Мы отпрянули от испуга, потянулись к кошелькам.
— Мангольер, что ли?
— Да, только сонный, для тренировок, — Тегрий кивнул, придерживая крышку, — Ну, дубинки-то доставайте.
Мы переглянулись, раздумывая, доставать настоящее оружие, или всё же дубинки?
Но, блин, ведь распоряжение от Дворфича действительно есть в журнале. Глядя на нас, куратор со вздохом вытащил флягу, чтоб приложиться ещё разок. Посмаковав настойку, он сказал:
— У каждого своя роль, Гончар. Ну, щебень-то, да гномий гребень! Вот ты нашёл карту, Молчарь ляпнул тебе про таверну, и ты обжёг руки об ключ, который должен был тебя убить… — и он вдруг вскочил, откидывая крышку, — Думай, Гончар!
Вот только думать нам было некогда.
Надо сказать, что мы действительно стали командой. Бобр сразу же, с разбегу, успел садануть по апельсину-переростку «оглушением». Тот завис на несколько секунд, и мы слаженно долбанули дубинками.
Получилось четыре удара сразу — один Борин, и ещё три наших. Сорок очков. Лишь Толя, зажав перед лицом бубен, что-то бормотал под нос…
— Толян, дава-а-а-ай! — заорав, Бобр опустил пятый удар на очухавшегося мангольера.
Тот стал изменяться на глазах, превращаясь в настоящего «зубастика» — размером сначала с арбуз, с мелким гребешком зубов, он стал расти, оранжевая кожа грубеть, покрываясь сетью мышц. Зубы резко удлинились, и буквально через две секунды рядом с нами уже лежал разъярённый монстр, которому в пасть которого можно было даже запрыгнуть, если сгруппироваться.
И в этот же момент Лекарь, прицелившись бубном, запустил им в лоб зубастику, и запел:
