— О-о-о-о! А-а-а-а! Сто сорок скорость нашей па-а-ати! Мангольер не схва-а-атит!
Мы все почувствовали резкий прилив сил, ноги едва не забуксовали по траве, и через несколько секунд все уже неслись в сторону ворот. Кажется, Лекарь бежал у нас быстрее всех, успевая при этом кричать свою песню:
— О-о-о-о! А-а-а-а! Мы отвязные ребя-я-ята, гол забить нам на-а-адо!
Позади клацали зубы страшенной твари, но песня Лекаря придавала такой скорости, что зубастик только выл от злости.
— О-о-о-о! А-а-а-а! Сто сорок скорость нашей гру-у-упы…
— Чуваки, мы трупы! — неожиданно с хохотом крикнул Боря.
А дальше…
***
— А вообще, плееры, стратегия была зачётная, — отхлебнув из фляжки, сказал Тегрий, — На матч теперь даётся каждому по одному зелью ускорения, и ваш бард — очень ценный козырь, раз освоил такую песню.
Он только-только поднял нас свитками воскрешения, и мы сидели на траве, собираясь с силами.
— Наш Толян ещё и не то может.
Мы сразу же сожгли взглядами Борю, и тот уставился в траву, но время от времени чуть не срывался, сражаясь с улыбкой. Потом он всё же не выдержал:
— Ну, братва, просто рифма крутая же.
— Очень, деревня, прямо талантище, — буркнул Лекарь, — Группа Геры-Гончара в нубобол пошла играть… Их замучился вчера Тегрий Палыч воскрешать.
— Вау, — Бобр округлил глаза, а потом виновато вздохнул, — Ну, всё равно прикольно. Все тут вторую профу хотят, как Герыч. Может, я тоже чего-то хочу?
— Бат ай донт, — возмутилась Лана, — Ай м джаст друид…
— А тебе бы пошло травничество, — вдруг выдал я.
Блонди удивилась, а Биби вдруг скромно спросила:
— А мне?
Я смутился:
— Я же даже не знаю, какие ремесленники бывают ещё. Ну, думаю, было бы неплохо что-то, с горной добычей связанное.
— Опять земля, — разочарованно бросила Биби.
— Или с животноводством. Дрессировка там, или верховая езда, — сказал я.
Тегрий Палыч удивлённо смотрел на меня, да и не только он.
— Герыч, ты откуда всё это знаешь?
Я даже растерялся. Сейчас я говорил, используя лишь свои познания в компьютерных играх. Ну, я всего лишь руководствовался логикой…
Хотя логика моих двух профессий мне самому была не совсем понятна.
— Знаешь, почему твой отец был Адский Гусляр? — вдруг спросил Тегрий Палыч.
— А? — я с волнением уставился.
— Насколько я помню, — влез в разговор Толя, — То это из-за использования магии с «той стороны». Тёмной магии.
— Возможно, — Тегрий Палыч снова чмокнул, приложив фляжку к губам и дёрнув её вверх, — Но есть ещё теория.
Мы, затаив дыхание, ждали продолжения. На какой-то момент я даже забыл, что с Тегрием не всё ладно.
— Это синтез профессии барда с ремесленной. Когда происходит полное слияние, класс преобразуется.
— То есть?
— То есть, вот ты, например. Разбойник и ремесленник, а в будущем, возможно, грабитель и земледелец… Какой будет синтез?
Я покачал головой:
— Всё равно не понимаю. Налётчик какой-нибудь? Кочевник?
— Не знаю, честно, — Тегрий покачал головой, — У тебя «взлом» и «сбор»…
Я поджал губы. Ну, и что это значит? Вспарывать арбузы буду?
— Жнец Смерти, — вдруг выдал Бобр.
Все удивлённо повернулись к нему, и даже Тегрий крякнул:
— Это почему ты так думаешь, плеер?
— Да я это, книжку там…
— Единственную, — прошептал Толя, но сразу же замолчал, ухнув от Бориного локтя в бок.
— Короче, там чувак один был. Головы отсекал, души переправлял в мир мёртвых, и сам типа вскрывал врата, и всё такое…
— Харон, — Тегрий взволнованно погладил лысину, — Да, учёные вроде как называют такой класс в древности. Но раньше не было деления на игроков, все были магами. Это в последнее время пытаются всё классы упорядочить.
— А разве у Харона не весло было? — спросил Лекарь, с недоверием поглядывая на Борю.
— И серп тоже, — заступился за Борю Тегрий, — Или коса, но тут мнения учёных расходятся.
— Звучит как-то… — вырвалось у меня, — зловеще.
— Да это же теории, — весело бросил Тегрий, а потом снова опрокинул фляжку, опустошив её до дна, и встал, хлопнул по крышке ящика, — Ну-с, плееры, продолжаем?
Утихомиренный магическим свитком мангольер задёргался, шатая свою темницу, и мы вздрогнули. Ощущения его острых зубов, разрывающих плоть, были ещё очень свежи.
Такое внимание со стороны куратора было нам непривычно. Обычно он до последнего отнекивался, чтобы забить на тренировки, а тут прямо…
— Тегрий Палыч, вы — двойной агент? — не удержавшись, прошептал я.
Тот пожал плечами, потом выругался:
— Щебень-гребень, какие термины. Реагенты какие-то, — и поднял крышку ящика.
***
Тренировка прошла более чем успешно. Всего-то семь раз умереть, чтобы понять — от мангольера просто так не спрячешься.
А теперь мы стояли в зоне «респауна» у своих ворот, и смотрели на трибуны, полные народа.
Гоблины постарались на славу — целые ряды скамеек возвышались за полупрозрачной сеткой, которой было окружено поле. Я ощущал на себе взгляды тысяч пар глаз, да ещё вездесущие дроны парили под потолком клетки, не сводя с нас своих объективов.
Мы были одеты в нубские броники зелёного цвета. Почему зелёного? Ну, тут у нас случилась целая война, основным эпицентром которой стала Блонди.
По её мнению, розовый цвет вообще был самым замечательным, и «команду хорошо видно друг другу». Но сошлись на том, что дриады зелёные, и любят голду, за которую мы сделаем Блонди самый шикарный гель-лак.
И теперь мы зелёные. Такие же, как и кусты по грудь высотой, окружающие всё игровое поле.
В руках дубинки, и даже Толя был без бубна. Правда, Лекарь нас уверил, что на песни это никак не повлияет.
— И правильно, — Бобр не преминул приколоться, — Я твоего бубна как смерти боюсь…
— Деревня, эта шутка уже была.
— Не ври, я слова поменял местами.
К счастью, были и поблажки. Блонди могла применять форму зверя, и Биби вызывать своего ёжика.
Рогатку было нельзя, шипастую булаву нельзя, тяпку и кинжал тоже. Почему была такая дискриминация боевых классов, я не знал. Радовало, что у Бобра в руках хотя бы был щит, правда, тоже нубский. «На один укус зубастику», как выразился Боря.
