Вокруг полумрак, вверх поднимаются штабеля ящиков, и мы сидим в одном из проходов. Торчат между досок ржавые клинки, какие-то прутья. Блин, а я ведь помню этот склад.
— Э… — только успел сказать я, как тут же мне рот накрыла ладонь.
Надо мной замаячили тени, я узнал шлем Бобра. В ухо ударил его шёпот:
— Тише ты, Герыч.
— С воскрешением, — дохнула в другое ухо Биби, прижатая моей спиной к ящикам.
— Он где-то здесь, — прошептал Лекарь, прикладывая палец к губам.
Кажется, я понял. Меня воскресили, причём свитком, в полевых условиях. Сил не было, и ужасная слабость во всём теле.
Но я жив! Пипец, твою-то за ногу, я жив!
Опёршись и виновато глядя на помятую Биби, я привстал, занимая более удобную позицию.
Наш ряд ящиков уходил к более светлому проходу, и там в боевой стойке застыла Блонди. Она прядала ушами, прислушиваясь, и только сейчас я услышал, как кто-то в помещении хрустит ящиками и ругается.
— Где они, на?
— Не видно ни хрена!
— Опять бардак, нах! Кому убирать, на?
— Пусть Бурдюк убирает, на.
— Точно, на, — гоблины захихикали, а потом вскрикнули.
Послышалось утробное рычание, хриплый вздох прокатился ветром по складу. Чья-то тяжёлая нога раздавила сразу кучу ящиков.
И как-то сразу я понял, что это тролль, и он всё ещё жив.
— Так, значит… — начал было я, но Бобр снова прижал мне ладонью рот.
Да чтоб тебя! Я гневно свёл брови, а Лекарь свистящим шёпотом объявил:
— Георгий, этот надзорщик-невидимка тоже здесь где-то.
— Во он шпарит, братан. Гоблинов пачками жёг! — Боря округлял глаза.
Пробежавшись взглядом по лицам тиммейтов, я пытался лихорадочно собрать паззл. Пока я был в отключке, Лекарь чего-то учудил с троллем, и ребята смогли добраться до этих складов.
Только теперь ситуация ещё хуже. Тот надзорщик, про которого я теперь с трудом вспомнил, тоже гнался за нами.
Я глянул на Толю, и тот виновато пожал плечами:
— Песня на откате, Георгий.
Боря с бравым видом сжимал булаву, и я понял, хоть одна команда от меня — и он побежит крушить головы. А прячется он так, за компанию.
Подползла Блонди, слушая наши разговоры. Она тоже была потрёпана, но вполне целая. Я оглянулся на Биби.
— Ёжик… — та зажмурилась, потом с жалобным видом сказала, — Не могу опять.
Мне хотелось подбодрить и её, и ребят. Ведь смогли даже со мной на плечах добежать.
И будто мигнуло что-то на стене, как раз за плечом Биби, за трухлявым ящиком. Мигнуло таким синим, сапфировым цветом, и едва заметно заискрилось.
— Братан, там нет прохода, — зашипел Бобр, когда я стал протискиваться мимо Биби к каменной кладке.
Глава 4, в которой штабеля
Кое-как протиснувшись, и откинув от стены ящик, я припал к каменной кладке. На древнем кирпиче, вылезая из шва, поблёскивал мох. Мягкий, будто плюшевый, отдельные прожилки в нём мерцали, словно пропитанные светоотражающей краской.
Самый настоящий, тот самый, что так любят гномы…
— Чего там, Герыч?
— Мох, — ответил я, поддевая ножиком бахрому на камне, — Синий.
— Ой, — заволновалась Биби.
Пришлось сдуть пыль, стряхнуть немного грязи. И вот я, с улыбкой до ушей, перевалился назад, гордо держа синий лоскут над головой, словно олимпийский огонь.
— Вот, Биби, тебе нужно съесть…
Парни заинтересованно замерли, а Биби переглянулась со львицей, а потом часто замотала головой. Она с подозрением смотрела на мох, в глазах так и было написано, что какую-то штуку, срезанную со стены на грязном гоблинском складе, никто есть не собирается.
— Да это… — я замялся, пытаясь подобрать слова, — Чтоб ёжика почувствовать.
— А ты уверен, братан?
— Наверное, — я пожал плечами, а потом твёрдо кивнул, — Говорят, что гномы используют это для магии.
— ДРУ-У-У-УГ!!! — вдруг прокатился по складу дикий ор.
Голос был хриплый и мощный, будто шёл из трубы. Тут же немного содрогнулись ящики — где-то в дальней стороне склада рухнул штабель ящиков. Грохот и звон хорошо так приложили нам по ушам.
— ДОМО-О-ОЙ!!!
Мы все притихли, переглядываясь, а потом я прошептал:
— Какой ещё друг?
Боря усмехнулся, покосившись на Лекаря:
— Самый лучший друган.
Толя только пожал плечами:
— Я ж не виноват. Песня просто вышла ну очень… проникновенная.
— Ядрён батон, да он у Толяна бубен сожрал, а потом полез обниматься.
Лекарь округлил глаза, видимо, вспоминая. И я понял, что у него ещё проблемы посерьёзнее, чем у остальных — нас-то тролль хочет убить, а вот с Толей дружить.
— Биби, держи, — я схватил Манюрову за руку, и хлопнул лоскут мха ей на ладонь, — Как созреешь, съешь.
— Но… я… не…
Я отмахнулся, оставив Биби наедине с сомнениями, потом стал протискиваться мимо ребят к выходу из ряда штабелей. Там падал неясный свет, и на полу уже маячили тени.
Гоблины, судя по шуму, шуровали между ящиками, разыскивая беглецов, и уже приближались к нашему ряду. Они ругались, сталкиваясь друг с другом в узких проходах, и там же начинали потасовки:
— С дороги, на!
— Сам с дороги. Не понял, нах?
— А ну-ка сдриснул, на!
И звуки стучащей стали. А потом вдруг треск, и что-то со звоном посыпалось на пол.
— О, смотри, нах. Мой любимый тесак, так вот он где!
— Вот те на!
Я осторожно выглянул в проход, одним глазком. Да, гоблины были везде, шныряли между штабелями, но в основном держались под ногами огромного тролля. Тот стоял в широком проходе, на фоне света, падающего из дальнего проёма.
Тролль не доставал до потолка, но всё равно его голова находилась на уровне верхних ящиков.
Громадный урод всё так же придерживал рукоять топора, правда, оружия не было видно, оно упёрлось в пол где-то за спиной тролля. А сам он стоял, отклячив губу и задумчиво ковыряя в носу толстым пальцем.
Вот громила достал зелёную соплю, а потом со смаком слизнул.
Я поморщился. И почему-то вспомнил о Кенте… Уж этот персик сразу бы объявил, что это наверняка важный ингредиент для какого-нибудь зелья.
Вот тролль чихнул, орошая соплями головы гоблинов внизу, и те с криками залупили его по коленкам.
