– Мы должны их спасти, – услышала я голос Софии и вдруг снова увидела мир с абсолютной точностью. Я бросилась к ней и обхватила ее дрожащие руки, все еще сжимавшие письмо. Ее глаза встретились с моими, и я сглотнула слезы, которые не покидали ее глаз. Она больше не плакала. Она выплакала реку.
Я подозревала, что ее горе не знало границ.
– Если ты уйдешь, я пойду с тобой. Слышишь? – Горло сжалось в спазме, когда я посмотрела на Элиа, который хотел пронзить меня своим взглядом.
– Нет, – взревел он, но я не позволила сбить себя с толку.
– Ты не можешь позволить им умереть.
– Они умрут в любом случае, – разгневанно закричал он. София проглотила обиду и подняла письмо так, что оно выглядело как скользящий огненный шар.
– Он хочет меня, Элиа. Если он снова меня получит, то отпустит их. Отпустит. Он должен… По крайней мере, Кайрона… по крайней мере, Таранса…
Я вытерла лицо и расправила плечи. Затем решительно сжала руку Софии. Ее глаза сверкали, словно звезды в небе.
– Ты не отпустишь меня, – сказала она, и Элиа закипел от гнева.
– Нет, я никогда не отпущу тебя.
65
Эрик
– Смотри! – закричал он, когда в зал ввели мужчину. Руки закованы в цепи. Лицо прикрыто брезентовым мешком, натянутым до самой груди. Металлические солдаты крепко обхватили его, пока человек сопротивлялся и дергал за кандалы на руках.
– Смотри! – вновь закричал, он и его невидимые пальцы впились в мое лицо, что я не смог бы отвести взгляд. Капельки пота выступили на лбу, когда погас свет и лишь яркий луч осветил зал суда. Повсюду таились их мстительные глаза, жаждущие этого сценария. Языки облизнули их губы и подрагивали. Я закрыл глаза.
– Смотри!
Я почувствовал, как какая-то чужая сила завладевала мной. Она заползла в мои пальцы и обхватила мои ноги. Она заставляла меня пританцовывать. Глядя на человека с прикрытым лицом.
– Смотри и учись! – взревел его голос надо мной, когда ткань убрали и я увидела старика. С синяками под маленькими глазами.
Нет!
Закричал голос у меня в голове, и я до крови закусил губу.
Нет! Ради всего святого! Нет!
Из глаз хлынули слезы, как очередная команда, подчинившая мое тело.
– Лжецам отрезают языки, – хриплым голосом пропел Люциус и безмолвным знаком вложил меч в мою руку.
– Все же капитан ты, брат. Ты должен вершить правосудие.
Нет!
Я сопротивлялся импульсу, который сомкнул мою руку вокруг рукояти меча. Джон посмотрел на меня.
Избитый. С рубцами от невидимых лап, оставленных моим братом, до его шеи.
– Теперь озвучьте обвинение, судья. Я не собираюсь тратить на это весь день. Еще один приговор в этой комнате. Разве это не забавно? Сегодня даже не вторник. Ха! – прыснул Люциус. Как я ненавидел этот издевательский смех.
– Что ж, – раздался в темноте его голос.
Нет!
Я посмотрел на Джона. Умоляющего. Отчаявшегося. Он ничего не сделал.
– Джонатан Каластру, семьдесят шесть лет, проживающий в столице, Медном городе, сын переплетчика Каластру, обвиняется в том, что говорил неправду и глупости, которые должны были запудрить мозги наших собратьев! Тебе есть что сказать в свое оправдание? – Джон вновь посмотрел на меня. В этот раз его взгляд был решительным.
– Что я не слышал ничего после того, как ваш король назвал меня лжецом, – взревел он, хотя его слабый голос несколько раз срывался. Люциус разыскал его после нашего разговора внутри этих стен. Но, в отличие от ожидаемого, не стал с ним разговаривать. Нет, он избил его и осудил за клевету. Я должен был догадаться. С самого начала Люциус играл нами, словно мы фигуры на его шахматной доске. Падшими героями королевства Купфоа.
– И этот ваш король лжет всем вам! Он убийца короля Платоса, единственного настоящего короля этого королевства. Он убил его!
– У тебя нет доказательств, старик, – пренебрежительно сказал Люциус, и я почувствовал невидимые нити на моем теле, которые начали яростно натягиваться. – По какой причине? Смешно! Но меня это забавляет. У тебя безграничная фантазия. Она всегда была такой, – голос Люциуса был не более чем тихим шипением.
– Твой отец сам написал об этом в своем дневнике. – Теперь он взглянул на меня: – Потому что в глазах Платоса Люциус никогда не был хорошим королем! Не он, а… ты!.. Здесь стоит ваш настоящий король! – Дикие глаза продолжали смотреть на меня. – Вот избранный Платосом. То, чего нам не хватало. – Недостающий кусок головоломки, который объяснил все. Все изменилось. Я недоверчиво посмотрел на него. Не в силах пошевелиться или что-то сказать.
Люциус сжег все книги до того, как я смог их увидеть, и до того, как понял, что произойдет. Он захватил меня в плен и запер в темнице, как предателя. Я готов был понести наказание. Теперь она была в безопасности. Подальше от его щупалец, которые он жадно протягивал к ней. Но то, что правда причиняла столько боли, одолевало даже такого бесстрашного человека, как я.
Истина лежала в пепле между статуями прошлого. Неосязаемой. Неуловимой. И никто не поверил бы принцу – принцу, который ничего не мог сказать, кроме лжи.
Люциус был истиной, которой мне не хватало. Он стоял за всеми почему.
И все же я не мог в это поверить. Не мой брат, который плакал над гробом нашего отца. Не мой брат, который подражал моему отцу.
Грохот прошел по ряду, и стулья заскрипели. Признак беспокойства и собственного рассудка. Внезапно меня пронзила жгучая боль. Сильный кулак, контролирующий мои руки.
– Тишина! Или я запру вас всех и казню, – строго предупредил он и затем приказал мне. – Смотри! – Я поднял и увидел сверкающее лезвие, мелькнувшее над головой Джона.
Нет…
Слезы выступили на глазах.
Нет, он не мог этого сделать.
– Джон, я…
– Все хорошо, мой мальчик, – прошептал он, подняв подбородок. – Ведь я смог еще раз увидеть законного короля!
– Судья, продолжаем! – пылко воскликнул Люциус. – От моего имени, ибо мое имя есть закон, я выношу следующий приговор. Жизнь слишком прекрасна для такого гнусного человека, как ты, Джонатан. Я прав, брат? – В этот момент он заставил меня взмахнуть мечом. Брызнула кровь, и голова покатилась по полу. Чуть позже дымящееся тело приземлилось рядом, а я упал на колени. Сила покинула меня, оставила дрожать.
– Только посмотри, брат, что ты наделал, – с упреком произнес Люциус. – Ты веришь не тем, ты предаешь собственную кровь. Я же говорил, что ты ответишь за все, что сотворил. Но прежде чем наступит твоя очередь, я позволю тебе станцевать. Станцевать для меня одного!
