– Им нужен дом, Яна. Понадобится время, чтобы мы осели. Приведи их домой.
Я никогда бы не подумала, что пришло время остановиться, ведь обычно мы летели с ветром. Стэндлеры, шедшие с ветром. Паразиты, не оставляющие никакого вреда. Народ, несший в своем сердце заповедь свободы и семьи.
Свободы и семьи…
– Я…
«…не могу», – хотела сказать я, но была застигнута врасплох бледной рукой, появившейся перед моими слезящимися глазами. Когда я подняла взгляд, сердце болезненно сжалось. Я по-прежнему могла прочитать в его глазах, что он ненавидит меня, но он кивнул сначала Софии, а потом мне. Я знала, что он все слышал, – знала, что София сделала это для него.
– Могу я пригласить тебя на танец? – Я видела в его глазах противоречивые чувства. Он хотел убежать, но все же остался. Сдержанный, каким только мог быть солдат. Зазвучала восхитительная музыка, пробудившая во мне какой-то импульс. Тихий призыв, на который я не хотела отзываться, но должна была.
Поэтому я протянула ему руку, которую он медленно обхватил своей и резким рывком помог мне подняться на ноги. Между нами едва ли поместилось бы что-то большее, чем тонкая ткань, когда я посмотрела на него. Изучая истории на его лице. Линии его шрамов, которые он носил с достоинством. Все те ужасы, что сотворил с ним мой отец. Я слушала его историю, которую он рассказал Софии у костра. Теперь я могла прочитать каждую картину в его чертах… в каждом белом шраме, покрывавшем его.
– Мы не должны ненавидеть друг друга, стэндлерка.
– Да, – прохрипела я и покачала головой.
– Но мы и не должны любить друг друга, – сказал он, и его ледяные голубые глаза, казалось, сверкнули.
– Да.
– Но мы должны попытаться найти общий язык.
Я лишь кивнула и позволила ему отвести меня к костру.
– Кажется, мы еще долго будем вместе.
Когда мы танцевали, я видела только его и на мгновение забыла, кем я была. В его объятиях я – просто Яна.
Обычная девочка, танцующая с мальчиком, который вызывал у нее учащенное сердцебиение, даже если в его глазах навеки спряталась тень, в которой таилось его, а также мое прошлое.
Принцесса и ребенок-солдат. Яна и Таранс.
71
София
Зан Захрай уложила спящего принца в свою повозку. Зажгла ароматические палочки и прикрыла свет масляных ламп красными платками, так что цветные тени окрасили стены.
Она подняла дряблые руки над его лицом, которое улучшилось с начала лечения. Ран почти не было видно. Вряд ли можно было догадаться, что до этого он был зелено-голубым. Я все еще могла видеть его дыхание. Его грудь вздымалась и опускалась, хотя медная пластина на ней издавала ужасный звук, напоминавший мне скрежет ножа.
– Он сильный, – сказала старейшина и хлопками прошлась от лица к медной пластине, которая покрывала левую половину его груди.
– Он справится? – нервно выдавила я и снова посмотрела на безупречное лицо, похожее на замершее лицо статуи. Непоколебимое и несокрушимое. Зан Захрай неразборчиво что-то прошипела. И перевела взгляд на меня. Тем же взглядом, которым она смотрела, когда видела что-то, скрытое от меня. Потом покачала головой.
Момент, который разрушил меня. Все разбилось, как искусная ваза, которую я расписала в надежде, что все будет хорошо.
– Он… – Я не смогла закончиться фразу, чтобы не лишиться своего голоса. Как я лишилась земли под ногами.
– Он не проснется таким, каким ты его знаешь.
– Но он проснется? – Я услышала надежду, которая подала свой голос.
Зан Захрай чуть отодвинула его рубашку и провела пальцами по медной пластине. Переход от пластины к коже был размытым. Я с трудом различала разницу между кожей и пластиной, разве что в цвете.
– Он изменится.
– Как изменится?
– Он преобразится, Фия. – Зан Захрай с грустью посмотрела на меня. – Добраться до сердца – это как проклятье, Фия. Проклятье, которое в корне изменит человека. Все, что составляло его сущность. Все, чем он когда-то был. Принц будет другим, когда проснется. Превращение уже продвинулось далеко.
Но он выживет. Это было единственным, что имело значение.
Я сглотнула слезы.
– Медь почти полностью покрыла его сердце. Это лишь вопрос времени, когда оно перестанет биться.
– А потом? – Я наблюдала со стороны, как запускала пальцы в ткань своей юбки, как будто это последнее, за что я могла держаться.
– Потом превращение завершится.
– И кем он станет?
– Другим человеком. Таким, каким мы его никогда не видели. – Уверенность засела у меня в голове. Она пронизывала каждую нервную клетку моего тела, пока я спустя несколько минут не кивнула Зан Захрай. Эрик больше не будет таким, каким я его знала.
Никогда больше не будет несносного принца лжи с золотыми глазами, которые пленили меня с первой встречи. Его глупых фраз. Его высокомерной ухмылки или подбородка, который он так гордо приподнимал. Его ласковых взглядов. Робких прикосновений, которые он дарил мне в тайный момент на глазах у звезд. Его поцелуев. Его мягких губ, таких же нежных, как лепестки розы.
Все это должно было исчезнуть?
– Но он проснется, – мой голос сорвался. Это было единственным, что имело значение.
– Он проснется, – подтвердила Зан Захрай. Большего я не просила. Нежно смахнула волосы с его лба.
– Любовь сильна, – прошептала она и положила руку мне на плечо. – Но достаточно ли она сильна для сердца, которое не может любить.
Сразу же гнусавый голос Люциуса проник в мою голову, сотрясаясь о стенки черепа резкой головной болью.
– Моей любви хватит на нас обоих, – твердо сказала я и снова поцеловала его в лоб, пока слезы не потекли по моим щекам и не покрыли его лоб. Безупречную кожу. Такую гладкую. Ледяную. Я отпрянула, когда внезапный долгий хруст прошел по его конечностям, а стон вырвался из его горла. Треснутый лед. Хрустящий снег. Металлические пластины, которые оглушительно громко стучали и заставляли его дрожать.
– Что с ним происходит? – растерянно спросила я, когда его тело напряглось, изогнулось, словно его позвоночник ломался. Я протянула к нему пальцы, но Зан Захрай остановила их и крепко прижала к своей груди.
Крик вырвался из его уст. Слова, которые не имели смысла. Слова, причинившие мне боль, пока я беспомощно наблюдала за его страданиями.
– София!!!
– Он готов, – сказала Зан Захрай, заглушив его крик. – Ты должна быть сильной…
И в этот момент он открыл глаза.
Серебряные.
Они были серебряными, как у короля из серебра и золота.
