– Ты имеешь в виду короля?
– Его и его идиотского брата! – Он оскалил зубы. – Если бы я знал… Если бы я только знал, кто он… тогда никогда бы не позволил ей танцевать с ним… Я бы… – неразборчиво бормотал он. – Это моя вина, что она там. В ловушке в этом адском дворце.
– Это не твоя вина. – Его слезы прервали меня. Они оставляли следы страха на его грязных щеках. Элиа редко плакал. В последний раз он пролил слезу, когда мы положили тело Ооли в огонь, но только когда увидел, как София спрятала глаза под траурной вуалью. Он никогда не показал бы свою слабость перед ней. Нет. Для нее он всегда был скалой. Непоколебимой.
– Это моя вина, – железно настаивал он. А затем рассказал мне про танец. Про те мелочи, которыми они делились еще в детстве и из-за которых ему пришлось лишиться пальца. Я знала все эти истории, но позволила ему говорить. Наконец он рассказал про мужчину, принца, с которым танцевала наша наследница. Он не знал, что именно произошло между ними. Но Зан Захрай видела ужасные вещи.
Причина, по которой он вел себя так. Он боялся непредсказуемости. Зан Захрай слишком хорошо знала, что Элиа верил всему, что она говорила.
– Она справится, – сказала я, положив руку на его сильные плечи, почувствовав его натренированные мускулы под своим пальцами.
Я сообщила ему, что пришила кинжал к ее одежде. Маленькая помощь, но хоть что-то, чем она могла защитить себя на короткое мгновение. Мои пальцы все еще покалывало от жестокости, с которой солдаты вырвали у меня платье. Они забрали все. Каждый ее платок, каждую шпильку, каждую сережку и ее бубен. Элиа грустно улыбнулся.
– Ты же знаешь, как плохо она обращается с ножами. – Я знала это, поэтому ухмыльнулась, подумав о прошедших днях детства, когда София утверждала, что лучше Элиа. Я помнила, как они с ее отцом тренировались на деревянной дощечке. Ножи Элиа неизменно врезались в черное пятно, которое Ооли нарисовал на доске. Ножи Софии же, если ей везло, ударялись о дерево, стоявшее за ней.
– София сильная.
– Я знаю, – ответил он. – Но мы должны найти способ вытащить ее оттуда.
– Только если солдаты впустят нас.
Элиа печально кивнул и бросил взгляд на мост и непроходимые ворота, которые теперь были опущены. Они заперли нас, как паршивых дворняг.
– Они поплатятся за то, что сделали с нами. Никто не ведет подобную игру с наследником семьи Леан.
– И никто не крадет наследницу нашего народа, – добавила я, убирая руку с его плеч. Как только перестала ощущать его кожу, мне стало холодно. Я вытащила ноги из воды и вытерла их краем своей юбки.
– Это не твоя вина, Элиа.
Я посмотрела на помпезный Медный город.
Он был всем, чем мы никогда не будем. Пока он сиял чистым золотом, мы были маленькими царапинами, которые без труда можно стереть с поверхности.
– Я видел его, – через некоторое время сказал Элиа.
– Кого?
– Короля, – он медленно выдохнул. – Я видел, как он смотрел на нее, Яна. Видел, как принц смотрел на нее. Они не отпустят ее. Не так просто.
– Тогда мы должны что-то предпринять. Что-то, что мир никогда не забудет.
– А если нас будут преследовать?
Я посмотрела на него и с гордостью отметила, что он стал мужчиной. Настоящим предводителем, который всегда думал о своем народе. Осторожно подняла руку и положила ее рядом с отекшим местом у него под глазом. Его кожа была горячей и мягкой. Почти как шелковистые ткани, с которым я работала.
– Тогда мы убежим. – Это был бы не первый раз, когда моя семья убегает.
Я не хотела думать об этом, но звездная ночь, словно сама по себе, осветила все те образы, которые я пыталась вытеснить. Последнее место, где я видела своих родителей: лабиринтный переулок в пригороде Леало. Родной дом из соломы и боли. Вероятно, прошло десять лет.
Мне тогда было восемь. Заклейменный ребенок со шрамами, оставленными собственным отцом.
Он был преступником. Тем, кто играл с жизнями других людей, выкладывал их вместе со своими монетами на покерный стол, чтобы потом положить их в карманы, использовать в своих целях, пока от них ничего не оставалось. Он был убийцей. Разыскиваемой знаменитостью, чья голова должна была красоваться перед вратами Леало, дабы отпугнуть других убийц. И мы сбежали. Мы дошли до конца света, чтобы избежать его участи.
Когда моя мать увидела, как стэндлеры проезжали мимо, она отдала меня им и спрятала под их разноцветными платками, чтобы никто не смог меня найти. Дочь самого ненавистного человека в Леало не должна была повторить историю жизни своей матери. Но она приняла решение в его пользу. Она всегда любила его больше, чем меня, иначе бы ушла с нами.
Стэндлеры дали мне все: дом, семью и свободу, избавившую меня от отца. Меня, дочь убийцы, которая здесь была лишь простой девушкой, Яной с умелыми пальцами.
– Я вытащу ее оттуда. Чего бы мне это ни стоило, – произнес Элиа, сжимая кулаки. Медная пластинка на его пальце исчезла в ладони.
Я знала, что он не отступит. Потому что он любил ее.
Посмотрела на звезды и в этот тихий и потаенный час пожелала, чтобы и я когда-нибудь испытала такую любовь.
– Ты сделаешь это, – сказала я и встала. Похлопала его по плечам и повернулась к молчаливому костру, у которого расположились некоторые из стэндлеров. Никто не произносил ни слова. Они были слишком измучены. В то время как праздник радости достигал своего апогея, мы молчали. Никогда еще я не чувствовала потерю человека так сильно, как сейчас. Даже когда я лишилась своей матери. Любила ли она меня когда-нибудь?
Я провела пальцами по шву на своей юбке. Он напомнил мне, что все можно восстановить. Неважно – кожа это или ткань. Швы были чем-то постоянным. Чем-то связующим. Они не давали распасться. Чем чаще их подшивали, тем крепче они держались. Неважно, кожу ли, ткань… или сердце, как в моем случае.
Каждый раз, когда мы подходили по улицам к вратам Леало, я молилась, чтобы его голова висела на плахе, чтобы я смогла когда-нибудь покончить со своим прошлым. Теперь же я молилась, чтобы София вернулась домой. Потому что без нее откололась бы важная часть: моя лучшая подруга, моя сестра, будущее народа, который дал мне дом.
20
Яна
Как я и предсказывала, этой ночью мы не сомкнули глаз. Не в последнюю очередь, потому что Ама воевала с дочерью, которая не переставала плакать. Маленькая Натия любила нашу наследницу так же сильно, как и собственную маму. Мы не могли ее успокоить ее, даже пообещав ей, что София скоро вернется.
Она видела, что произошло.
Малышка пряталась в наших платках и наблюдала за сценой на мосту с близкого расстояния. Не зря она получила прозвище ящерка. Она была легкомысленной и любопытной. И чаще всего мы даже не замечали, как она тайком куда-то пробиралась.
