Он шел рядом со мной. Молча и напряженно, постоянно осматривая коридор настороженным взглядом, словно за каждым поворотом нас кто-то поджидал. Я зарылась пальцами в ткань его костюма и вспомнила тот день, когда мне пришлось попросить его протянуть руку. Я резко напряглась. Я будто ожидала, что фасад рухнет и снова покажет человека, который относился ко мне с таким отвращением. Я оцепенела и дышала только когда это было необходимо. Он, казалось, почувствовал это и замедлил шаг.
– Все в порядке? – Я кивнула, возмутившись искренностью в его голосе. Он надувал щеки и смотрел на меня, пока я пыталась отвести взгляд.
– Можем мы договориться больше не лгать друг другу?
– Почему ты решил, что я тебе лгу?
– Я распознаю ложь. И замечаю, как усердно ты стараешься не смотреть на меня. – На это мне нечего было ответить. – Мы могли бы сыграть в игру. Что скажешь?
– Игру? – Неужели он совсем потерял рассудок? Он проказливо кивнул. Он был похож на дерзкого мальчишку, который замыслил глупость. Напомнил мне Элиа. Его детскую версию.
– «Правда и ложь». Когда разоблачишь ложь, задаешь вопрос, на который другому нужно честно ответить.
– А если ошибочно принял правду за ложь?
– Тогда вопрос зададут тебе.
– А если правда – это правда, а ложь – это ложь?
Он рассмеялся и пожал плечами.
– Тогда нет ни победителя, ни проигравшего. Но мы могли бы сделать ставки.
– Мне нечем тебе заплатить, – сказала я, упрямо глядя на устланный ковром коридор.
– Это не обязательно должно быть что-то материальное.
Я иронично прошипела:
– Чего может хотеть медный житель от стэндлерки?
– Что ж, мне хватило бы и одного танца.
– Я не станцую для тебя, принц. – Я бы никогда больше не подчинилась, чтобы станцевать для мужчины. Принц обдумал мои слова и кивнул. Он выглядел так, словно я отвесила ему пощечину. Вероятно, мои слова возымели именно такой эффект. – Но, возможно, я станцую с тобой.
– Я неохотно вспоминаю наш последний танец.
– А первый?
Я посмотрела на него и заметила, как он на мгновение закусил губу, будто ему приходилось следить за словами, которые вертелись у него на языке. Я сделала вид, что не услышала его.
– Это глупая игра.
– Овладев ей, можно получить много информации. Или потерять много секретов.
– Я предпочитаю хранить свои секреты.
– Я знаю это, – разочарованно произнес он, и я услышала свой голос, говорящий, что мы можем попытаться вернуть его улыбку.
Какое-то чувство подсказывало, что он пытался сделать то же самое для меня.
– Хорошо, – сказал он, и я почувствовала, как его настроение резко улучшилось. – Тогда я могу задать тебе один вопрос.
– Почему это?
– Потому что я разоблачил твою первую ложь. – Он был прав. Я соврала. Ничего не было в порядке. Тем временем мы уже дошли до двери в мои покои, рядом с которыми стоял слуга. Принц кивнул ему, после чего тот, казалось, беззвучно слился со стеной.
– Тогда вперед!
– Почему ты постоянно плачешь? – Вопрос застал меня врасплох, от чего я подавилась. Я не осмелилась откашляться, чтобы не выдать себя. Вместо этого я покосилась на него, ожидая, когда его взгляд разоблачит меня. Что он хотел раскрыть мои слабости и эффективно уничтожить меня. В конце концов, он был капитаном, а я… его врагом.
– Ты скучаешь по ним?
– Это уже второй вопрос, – парировала я, однако кивнула.
– Так почему ты плачешь?
Я решилась сказать половину правды, а остальное заперла в своем сердце. Никогда не скажу ему, что плакала из-за него. Он кивнул и задумался.
– Я знаю, каково это – скучать по человеку.
Тон, с которым он говорил об утрате, мгновенно напомнил мне прохладную дистанцию между братьями. Люциус признался мне в наши часы уединения, что раньше у них были хорошие отношения. До сих пор мне было мало о чем известно. Неужели Эрик тосковал по этим временам?
– Как ты относишься к своему брату? – вырвалось из моих уст.
Принц бросил на меня неопределенный взгляд.
– Ты, кажется, не поняла игру. Ты не можешь задавать вопрос. Но хорошо, я расскажу тебе. – Он сделал многозначительную паузу и посмотрел мимо портретов в галерее предков, словно ответ был спрятан где-то там. – Он мой брат. – А затем продолжил: – Как я могу чувствовать к нему что-то, кроме привязанности?
Я не осмелилась произнести вслух, что разгадала его ложь. Смотря на его рот, я заметила, как он напряг челюсть. Он испытывал к брату столько разных чувств помимо привязанности. Я закусила губу, чтобы не выдать себя. Боялась, что он перестанет говорить.
– Нас связывает общее прошлое. Общая потеря и общее имущество. – При этом он смотрел на меня. Так своеобразно, что мое сердце вдруг резко ударилось о грудную клетку. – А отвечая на твой вопрос: я предан ему…
Ложь!
– Тебе нужно поспать, – наконец произнес он, чтобы перевести тему, и переступил с одной ноги на другую. – У тебя был длинный день. – Это так, но сейчас я отказывалась отдавать себя кошмарам.
Я боялась того, что они приготовили для меня, и невольно напряглась.
Мальчик.
Его мольбы.
Безжалостный тон Люциуса, который до этого всегда звучал так мягко.
Принц, казалось, заметил это и поднял руку перед моим лицом. Я подумала, что он хотел ко мне прикоснуться, но следом он спохватился и снова надел на себя маску капитана.
– Ты забудешь эти картины. Однажды они поблекнут.
– Это обещание? – Он покачал головой.
Нет.
Я прочитала в его печальном взгляде, что его все еще терзают эти картины. Солдата. Мужчину, который управлял законом и порядком. Пальцами здоровой руки я схватилась за золотую дверную ручку. Моя тюрьма из серебра и золота открылась передо мной. Нетронутой, будто я никогда не обезображивала свое отчаяние осколками.
– Спокойной ночи, София, – сказал принц. Я почувствовала его дыхание на своей шее, ощутила мурашки, расползающиеся по моей коже. Я не взглянула на него, когда пожелала доброй ночи. Услышала, как он уходит, и схватила его за плечо. Он обернулся, когда я позвала его по имени. Оно ощущалось неправильным на языке. Неправильным, но при этом таким нужным, что я почти забыла, о чем хотела спросить.
– Почему?
– Почему что?
– Почему ты на самом деле помогаешь мне? – Слезы застилали мои глаза, когда я подумала о своем народе. Он пожал плечами.
«Не плачь», – уговаривала я себя. Я напрягла спину, и хруст моих костей заставил меня задохнуться.
