Покосившиеся хижины из глины и кирпича стояли вдоль каменных стен, как разноцветные платки моего народа. Я услышала шум работы. Увидела животных, которые пили из корыта с водой. Ослов и бродячих собак, что начали лаять, как только мы приблизились к унылому месту.
– Это одна из небольших деревень нашего королевства, – сказал король, поморщив нос. – Унылая жизнь крестьян. Но они полезны для торговли. Люди в Камбру выполняют полезную работу. Они много работают.
– Камбру? – спросила я, ища в своей памяти. Я знала, что где-то слышала это название.
– Да, – непривычно звонко рассмеялся король Люциус. – Камбру. Отсюда пришел тот мальчишка. Как его звали? Дамиан? Дориан? Ах, я такой забывчивый.
– Дариус, – выдавила я сквозь сжатые губы и еще сильнее прижалась к стальной груди короля. Как человек мог быть таким невежественным?
Я бы никогда не забыла его имя. Никогда.
– Точно. – Он выглядел таким равнодушным. – Но не беспокойся, дорогая. Мы проедем по их дорогам, только чтобы быстрее добраться до Калакара. Там тебя ждет небольшой сюрприз.
Я ненавидела сюрпризы. Всегда ненавидела их. Появление короля выманило людей на улицу.
Как только его заметил один человек, из теней хижин вышло еще пятеро. Лица покрыты грязью. Истощенные и впалые.
Истории, которые не должно носить ни одно лицо.
Истории, которые я знала только по голодным дням нашего народа, когда мы пили снег и ели ледышки, чтобы остаться в живых.
Но отец всегда говорил, что Купфоа – богатая страна. Богаче, чем другие королевства, в которых мы бывали.
«Должно быть, он говорил только об одном городе», – с горечью подумала я. Один-единственный город, затмивший своим сиянием все вокруг.
Здесь даже не пахло богатством. Люди, казалось, давно страдали от голода. Я поняла это по тонкой коже. Сухожилиям, которые двигались под ней, когда они смотрели на своего короля.
Когда они взглянули на меня, их глаза слегка блеснули.
Наполненный надеждой блеск, что протягивал мне руки.
– Как восхитительно это гостеприимство? – весело обратился король к Хэймишу, который шел по правую сторону от него. Он кивнул своему королю, хотя мне показалось, что на долю секунды в его историях промелькнуло что-то вроде замешательства.
– Можно подумать, они никогда не стояли на улицах при моем отце, – продолжил щебетать Люциус, махая рукой людям, которые молча смотрели ему вслед. Я отвернулась от их требовательных взглядов. Слабо прижалась к телу короля, который хвастался своей властью и уважением.
«Сделай что-нибудь!» – говорили они мне.
Каждый их взгляд прожигал мою кожу.
– Ты должна знать, что сегодня особенный день для этих крестьян, дорогая, – обратился ко мне Люциус. – Они не только впервые видят своего нового короля, но и увидели будущую королеву. Это так захватывающе! Господин министр был прав, когда сказал, что небольшая экскурсия будет преимуществом. Завтра же мы поедем в Ларай… а потом…
Я перестала слушать его.
Так сильно прикусив язык, что почувствовала соленый привкус крови, растекающейся во рту.
Длинный ряд мужчин, женщин и детей тянулся вдоль всего пути. Они молча смотрели вслед нашим лошадям. Но их взгляды были устремлены на меня. Как будто они ждали, что я что-то скажу. Но я этого не сделала. Я смотрела в сторону.
Сделай что-нибудь. Пожалуйста.
Слишком трусливая и слишком слабая, чтобы подняться, я игнорировала их лица.
Что бы сказал мой отец? Он бы разочаровался во мне, когда узнал бы, что я, дочь Ооли, проглотила язык.
Поездка от пригорода Камбру до Калакара не заняла много времени. Чем ближе мы подъезжали к городу, тем красивее он возвышался над пылью и песком.
Архитектурные элементы Медного города отразились на выложенных камнем улицах Калакара, как только мы миновали еще одни ворота, у которых стояли солдаты и приветствовали своего короля почтительным кивком.
– Как захватывающе, – снова воскликнул Люциус. Он все больше походил на маленького мальчика, чем на короля из серебра и золота.
Моя спина болела, потому что я еще сидела, развернувшись в дамском неудобном седле. Тем легче мне стало, когда мы наконец остановились перед симпатичным домиком с круглой стеклянной крышей. На улице нас встретил круглолицый лысый мужчина. На его белом одеянии красовался знак короля. Корона с двумя скрещенными мечами. Еще один сторонник, который протянул мне руку, чтобы я могла спуститься. Ноги покалывало, когда я ступила на каменную дорожку.
– Так вот она какая, – произнес мужчина, внимательно осматривая меня.
– Верно, – с гордостью отреагировал Люциус, наслаждаясь взглядами зевак, которые давали о себе знать тихими шагами.
Он не лгал, когда говорил, что дворец был его личной тюрьмой.
Он наслаждался вниманием.
Никак не мог насытиться интересом к своей персоне.
– Но я мог бы приехать и во дворец, Ваше Величество, – между радостными возгласами Люциуса произнес круглолицый мужчина.
– А я предпочел навестить тебя, Давиде. Так что приступай. Мы не будем тратить на это весь день.
Давиде кивнул и осторожно взял меня под руку.
Я не знала, чего ожидать. Но ничего хорошего не заподозрила, когда меня привели в затемненную комнату, где меня встретила золотая рама с натянутым на нее белым полотном.
И теперь я поняла, каким был мой сюрприз.
– Подарок в честь помолвки, дорогая!
Портрет, который будет висеть в коридоре настоящего. Будет смотреть на меня, как все остальные, которые уже осудили меня своими взглядами.
Петля на моей шее затягивалась все туже, когда я осознавала, что Люциус был серьезен.
41
София
Мое тело болело сильнее, чем после длинного путешествия по отдельным королевствам.
Смаракте, Фриоле, Леало и Купфоа. Четыре стороны света.
Четыре мира.
Давиде был художником, который ворчал, как только позирующий вдыхал. И после его пятой вспышки гнева, я поняла, что нельзя запечатлеть стэндлера на картине. Я чувствовала себя тенью, которая растворялась перед его глазами, прежде чем он успевал схватить меня. Призраком в вечном движении.
– Это ей не подходит! – снова и снова кричал Давиде. – Уберите эту нелепую штуку с ее головы! Развяжите пучок на затылке! Я хочу видеть ее волосы распущенными.
Это продолжалось до тех пор, пока он не был удовлетворен. И когда короля Люциуса внесли в комнату в сопровождении четырех воинов на переносном кресле, Давиде все еще был недоволен.
– Оберните ее в красный, – наконец приказал Люциус, постоянно переводя взгляд с меня на портрет.
