Она всхлипывает, хотя обычно спокойна и невозмутима, и обнимает меня, а я зарываюсь лицом в ее волосы, на которых осталась лишь тень привычного золотого сияния. И руки на моих плечах такие слабые, безвольные. Она достаточно настрадалась.
– Ты победила? – неуверенно спрашивает она. Я лишь качаю головой.
Она хватает меня за плечи и пристально изучает мое лицо:
– Тогда как же ты вернулась?
– Это долгая история, – знаком прошу обоих сесть, а затем рассказываю о своих месяцах в зимнем королевстве.
Как я смогла узнать больше о фейри и завоевать доверие принца, но потерпела неудачу в решающий момент. Как встретила своих предшественниц в храме, из тюрьмы которого меня потом освободила королева. Как я выдержала жестокие испытания на Ритуале семи и получила уникальную способность переступать границу. Докладываю, что граница ослаблена, но о своих чувствах – ни слова. О Сиф, об Элирии, о детишках фейри, обо всех существах, с которыми успела познакомиться, – ни слова. Ни слова о разбитом сердце, о нежеланном уважении, о почти-поцелуях. Потому что родители сами не спрашивают, как это у меня получилось. И я не хочу разочаровывать их еще больше.
Лютики и планы
Седьмое мая
Верис
На следующее утро Изобелла как обычно помогает мне умыться и одеться, как будто последних месяцев и не было. Комната моя выглядит, как и всегда, будто в ней регулярно убирались. Когда я спрашиваю ее, не она ли занималась этим в свободное время, она объясняет, что моя мать дала поручение. Я не знаю, что на это ответить, и могу только смотреть на ее вынужденную улыбку. Я знаю, о чем она думает. Как грустно, что мне никогда не приходило в голову, что родителям было что-то дорого в моей комнате. Даже моя одежда все еще висит в шкафу, но теперь безмятежные яркие цвета кажутся мне какими-то неуместными. Я надолго погружаюсь в собственные мысли, и в итоге Изобелла отодвигает меня в сторону и сама выбирает мне платье, многослойная юбка с цветами которого напоминает круглые лепестки лютика. В нем я чувствую себя ребенком.
Мама выглядит довольной, когда я вхожу на террасу, где она больше всего любит завтракать. Отец встает, чтобы пододвинуть мне стул. Потом мы по традиции ждем, когда мама съест первую ложку, и тоже приступаем к трапезе. Я чувствую, что эта формальность меня душит. Ломтик поджаренного белого хлеба со свежим сливочным маслом и цветочным медом, который я ем, на вкус кажется не таким. Но я машинально продолжаю жевать, повторяя в своей голове фразы, которые удерживают меня за столом. Родители ошеломлены и озадачены, пожалуй, даже не меньше меня. Мы постепенно заново привыкаем друг к другу. Моя мать хотела, чтобы моя комната была сохранена.
– Верис, – баритон отца прерывает мои размышления. – Надо обсудить, что делать дальше. – Я не уверена, о чем пойдет речь, но внимательно смотрю на него, пока он осторожно откладывает в сторону свои столовые приборы. – Ты очень ценна, и знаешь это. Ты и твои знания. Хотя это может быть не совсем то, к чему мы готовились годами. – Точнее, к чему готовилась я. – Но мы можем повернуть ситуацию к лучшему.
Некоторое время смотрю на отца. У него уже столько седины в бороде, столько морщин у глаз.
– Что ты имеешь в виду? – почему мой голос звучит так резко?
– Мы должны воспользоваться тем, что граница сейчас ослабла. Ты можешь провести нас в зимнее королевство.
Во рту у меня пересыхает, как тогда, в подземелье принца, когда я выпила соленой воды. Отец хочет, чтобы я туда вернулась. Даже не спрашивает, готова ли я к этому.
Мама осторожно перебирает свой расшитый носовой платок.
– Тебе не кажется, что для этого разговора слишком рано? – Ох, как же я ей благодарна за эти слова! Мамина рука ложится на мою. – Ты не можешь ожидать от нее, что она поведет в зимнее королевство армию. Она же не воительница, просто девочка.
Тут же благодарность сменяется раздражением. Странно, разве я не это всегда хотела слышать? Наконец-то мне больше не придется нести это тяжкое бремя, возложенное на меня. Но я прошла курс изнурительных тренировок, вытерпела столько лишений, так хотела отказаться от этой жизни, которую предопределила мне судьба, но не могла. А потом я провела несколько месяцев во вражеском королевстве. И сейчас во мне бурлит гнев, потому что они опять ждут от меня многого, если не сказать всего, но при этом не доверяют мне ни в чем.
Нет, не позволю гневу взять верх и сохраню хладнокровие. Времяпрепровождение в зимнем королевстве все же было не напрасным. Больше никаких чувств, которые мешают мне здраво мыслить.
– Может быть, перенесем наше совещание в военный кабинет? – тихо и твердо говорю я. – Не будем обсуждать за завтраком планы битвы.
Мама ахает и прикрывает рот кружевным платочком. Отец смотрит на меня со смесью гордости и подозрительности. Он не узнает меня. Я и сама уже себя не узнаю. Ясно только, что маленькая девочка выросла.
Военный кабинет отца оформлен довольно просто. Толстые стены из песчаника, без окон, через которые могли бы заглянуть шпионы, вместо них несколько факелов и большой деревянный стол с выгравированной в нем картой нашего континента. Я подхожу ближе к столу, и моя рука машинально тянется к белому пятну, означающему зимнее королевство. Мои пальцы на мгновение задерживаются там, где должен находиться замок Невана, а затем отдергиваю руку.
– Эта карта не завершена. Я могу это исправить.
Отец молча кивает. Полагаю, мне еще придется доказать ему, что я сбежала домой не из страха, а ради своего народа. Его народа.
Вдыхаю глубже.
– Мы не можем просто проникнуть в его королевство, даже если граница позволит. Они владеют магией и почти бессмертны. В бою вряд ли человек сможет подойти к ним достаточно близко. Они коварны и умны, горды и осторожны.
– Но это мы и так знаем.
– Я хочу убедиться, что ты знаешь, с каким противником мы имеем дело. Мы не можем победить их в прямом бою, даже если численно превосходим их. Мой план потребует времени. Много времени. Месяцы, даже скорее годы. И не армия, а шпионы и наемные убийцы.
– Только принц все равно не умрет от руки человека.
Я еще больше выпрямляюсь.
– Наша цель не принц. Пока нет. Мы победим фейри так же, как люди почти победили их сотни лет назад, – смотрю на отца и судорожно сглатываю. – Сначала мы уничтожим тех, кто поддерживает ледяную магию. Уничтожим старейших фейри. Когда их станет меньше или не останется вовсе, ослабнет и магия, и уже тогда настанет очередь принца. – Сердце колотится, когда я думаю о Сиф и остальных. Неужели я, наконец, сделала достаточно для своего народа, подставляя под удар всех тех, кто стал мне так дорог в последние месяцы?
Отец долго смотрит на неполную карту.
– План очень рискованный.
Я кусаю губы и думаю о сакрах, оставшихся в храме. Это ради них. И ради всего Аурума.
