Пока я хожу взад и вперед, Ариен наблюдает за мной из своей комнаты.
– Ты собираешься протоптать дорожку в полу?
Он роется в прикроватной тумбочке, находит искру и прикасается к лампе рядом с кроватью. Затем он начинает распаковывать свою сумку. А я все еще слышу звук. Иду за ним в комнату Ариена. Поднимаю свечу выше и напрягаюсь, чтобы прислушаться. Стало громче. Что-то изменилось.
На звук это что-то мокрое. Как… вода. Как будто под штукатуркой капает вода, но я кладу руку на стену, и она останавливается.
– Вот сейчас, сейчас ты слышал?
– Лета. Я думаю, тебе стоит лечь спать. Уже поздно.
Когда я не двигаюсь, Ариен мягко подталкивает меня:
– Давай. Тебе не нужно всю ночь бродить, еще и с таким выражением лица.
– С каким?
– Как будто ты представляешь все ужасные вещи, которые только могут со мной случиться.
– Я уверена, что есть несколько вещей, о которых я еще не догадалась.
Вместе мы подходим к кровати и садимся. Я кладу подбородок ему на плечо.
– Что Роуэн сказал тебе вчера вечером в доме у дороги? Чего он от тебя хочет?
Ариен наклоняется и расстегивает ботинки, а затем сбрасывает их.
– Он сказал, что может мне помочь. С тенями. Он может научить меня их контролировать.
– Но это всего лишь…
Во рту горький привкус, по спине пробегает дрожь.
– …лишь грезы.
– Нет.
Он смотрит вперед и отказывается встречаться со мной взглядом.
– Нет, это не так.
Ночь за ночью я наблюдала, как его глаза темнели. Я чувствовала тени на своей коже. Я говорила себе, что не боюсь. Что они не причинят мне вреда. Лишь грезы. Они победили его – прорвались через него наружу. Но они ему не принадлежали.
Я смотрю на свечу и наблюдаю, как пламя танцует внутри сосуда. Вдыхаю запах медового воска.
– Ариен, ты действительно думаешь, что можешь ему доверять?
Вздохнув, он ложится и поворачивается ко мне спиной.
– Я устал. Хочу спать.
– Ты знаешь, что случилось с его семьей. Что он с ними сделал.
– Пожалуйста, Лета. – Он зарывается лицом в подушку. – Просто ложись спать. Лейкседжский монстр не придет сегодня по наши души.
– Он может.
– Ты будешь первой, учитывая, как ты его рассердила.
– Я бы на это посмотрела.
Я поднимаюсь на ноги, беру свечу, затем иду через коридор в свою комнату.
Здесь душно, пахнет камфорой и каминной сажей. Все выглядит заброшенным. Я ставлю свечу и открываю окно, чтобы впустить свежий воздух. Но на улице жарко и безветренно. Занавески спадают вниз пыльными клочьями. Я смотрю в темноту, но ничего не вижу. Только невысокие холмы, силуэты деревьев и звездное небо над этим темным пейзажем.
Если здесь и есть озеро, то оно скрыто в ночной темноте.
Когда я отодвигаю ткань, накинутую на мою кровать, остается только голый, не заправленный матрас. Я роняю сумку на пол и ложусь прямо в ботинках. Сворачиваюсь калачиком на боку и прячу израненные колени под юбку. Я впервые сплю в одиночестве, в своей собственной комнате. Хотя расстояние между комнатой Ариена и моей не сильно больше, чем расстояние между нашими бывшими кроватями, оно кажется огромным, словно океан.
Глаза начинают слипаться. Какое-то время я борюсь, но затем закрываю их. Я так устала, что все болит. А лекарство, которое дала нам Кловер, затуманило разум. В глазах темнеет. Конечности тяжелеют. Я лежу в поле, и лозы обвивают все мое тело и душат меня.
Свеча гаснет.
Когда я наполовину засыпаю, раздаются крики.
Звуки прорезают тьму. Резкий, спутанный вой. Сажусь и смотрю на открытую дверь. Я вижу Ариена, спящего в своей комнате. Это не он.
Я задерживаю дыхание и вглядываюсь в темноту, пытаясь разобрать слова, когда крик раздается вновь. Сначала они кажутся бессвязными, заглушенными стуком моего сердца. Но затем начинают складываться в слова.
Элан… Элан… пожалуйста…
Это не Ариен. Но звук такой же. Те же крики. Это звук грез. Слово повторяется снова и снова, пока не теряет смысл. Имя, мольба, отчаянная молитва.
Элан… пожалуйста…
Занавеска призрачно маячит на окне. Всюду ночь. Я беру свою сумку и неуверенно расстегиваю застежки. Внутри, под моим свитером, запасным платьем и камнями, есть небольшая твердая фигура. Икона.
Ариен написал ее для меня. Мать никогда не пускала нас в свою мастерскую, но иногда давала ему обрезки дерева или остатки краски. Это первое, что он сделал. Цветные мазки широкие и размытые, как лицо, которое видишь во сне. Скорее размытый цвет, чем реальные черты. Края стали гладкими от трения большим пальцем, а форма оправы аккуратно вписывается в мою руку – изгиб повторяет мою ладонь.
Провожу пальцами по дереву. Песнопение само формируется у меня на языке – что-то более спонтанное, чем молитва. Береги нас, береги нас, не дай ошибиться…
Воздух пахнет пеплом и дымом. Возникает смутное воспоминание о залитом лунным светом лесе, о зимней ночи. Мороз в воздухе и на моих щеках. Тяжелый груз в руках. Мое дыхание – облако пара, когда я шепчу в темноту. Руки мерзнут. Пожалуйста, помоги нам…
Меня охватывает дрожь, и я обнимаю себя руками.
Крики стихают, и тишина наполняется новым звуком. Молчание. Вздох. Свет в комнате гаснет. Серебристая, освещенная луной тьма миг за мигом чернеет.
Начинают подниматься тени. Тени. Медленно и вяло выползают из углов, а затем поднимаются, как туман, по краям моей кровати. Нет, нет, нет… В комнату врывается порыв холодного воздуха. Занавески вздымаются, затем опускаются обратно к окну. Накинутые на мебель куски ткани трещат и порхают, как испуганные птицы.
Тени. Те же тени, которые выходят из рук Ариена, когда он грезит.
Я встаю и мчусь через коридор. Его кровать пуста. Вся комната пуста.
Я снова поворачиваюсь к двери. Ее больше нет. Стена покрыта сплошной пеленой тьмы. Тени ползут ко мне, а я отшатываюсь, холодея от ужаса. Я в панике от мысли о том, что меня сейчас охватит тьма, что я утопаю в ней.
Тени движутся вперед, толкая меня все дальше и дальше вглубь комнаты, пока я не забираюсь обратно на кровать Ариена. Твердое изголовье у меня за спиной плотно прилегает к позвоночнику, а икона в руке ощущается как свинцовая гиря. Сердце стучит в ушах, пульсирует в горле.
Я сжимаю пальцы, вспоминая, как холодное железо входной двери медленно нагрелось от моего прикосновения. Неужели этот прекрасный, увитый плющом дом с его резными цветами, выцветшими обоями и забытой красотой причинит мне боль?
