– И вот как вы направляете магию? – спрашиваю я ее. – Вы объединяете элементы, чтобы создать печать?
– Верно.
Ее взгляд падает на запястье, и она лениво проводит пальцами по отметинам.
– И потом они остаются на коже навсегда.
В этой неизменности печатей есть мрачный смысл. Алхимия так чудесна, так ужасна. Грандиозность этой магии просто не может не оставить шрам. Повторяя жест Кловер, Ариен касается своего запястья, затем снова возвращается к блокноту и указывает на новую страницу:
– А этот – мой любимый…
Никто из нас не умеет писать ничего, кроме своих имен. Мать учила нас только читать, чтобы мы могли разучивать молитвы. Но Ариен всегда любил рисовать. Он рисовал узоры на запотевших окнах или на земле между грядками в саду. Он копил обрывки бумаги и грифельные карандаши, которыми Мать делала записи. Хранил кусочки дерева и остатки красок, которые она изредка нам давала, и берег их, словно сокровища.
Он рисовал то, о чем я рассказывала ему в сказках. Листья, цветы и птицы. Девушки в серебристых платьях с тонкими крыльями. Мальчики с длинными ресницами и коронами во взъерошенных волосах. А теперь с таким же застенчивым, гордым выражением лица он показывает мне свой блокнот, полный алхимических печатей.
– Ариен, они очень красивые.
И это правда. Но когда я смотрю на страницы, у меня в груди что-то сжимается. Потому что эти печати – еще одно неопровержимое свидетельство его новой жизни и того, что его ждет.
Роуэн все еще стоит в дверях. Ариен улыбается ему:
– Не хочешь взглянуть?
– О.
Мгновение он колеблется.
– Да, конечно.
Он медленно идет к столу и садится. Ариен садится рядом с ним и открывает блокнот.
Роуэн наклоняется ближе, внимательно слушая, как Ариен рассказывает ему о символах и говорит их названия. В какой-то момент он кладет руку Ариену на плечо. Как будто ему действительно не все равно. Я думала, что эти уроки служат только его собственным целям. Что Роуэн хочет, чтобы Ариен обучался, чтобы они могли использовать его магию. Но в том, как он слушает, нет хитрости. На его лице нет привычного хмурого взгляда, он выглядит мягким и… печальным.
Кловер замечает, что я смотрю на них. С улыбкой она подходит и показывает мне свой блокнот. Листает страницы и демонстрирует более крупную и сложную версию того заклинания, которое я видела на ее запястье.
– Это заклинание, которое мы будем использовать на следующем ритуале.
– Но в прошлый раз оно не сработало.
– Сработало. Просто Ариен не мог удерживать магию достаточно долго, чтобы справиться с Гнилью.
Она смотрит на него и торопливо продолжает, ее голос звучит обнадеживающе:
– Конечно, в этом нет ничего страшного! У нас осталась целая луна для подготовки. Я возьму образцы из озера, мы попрактикуемся в заклинании, и в следующий раз все пройдет идеально.
Ариен листает свой блокнот, и я вижу, что его энтузиазм угасает.
– Простите, мне очень жаль, что в прошлый раз я не смог.
– Тебе не за что извиняться. Особенно учитывая то, что тебя не предупредили о подробностях, когда просили о помощи.
Я многозначительно смотрю на Роуэна, но он избегает моего взгляда, его глаза устремлены на блокнот Ариена.
– Не будь к себе суров, Ариен, – говорит Кловер. – В Майлендсе мы всю жизнь тренируемся, чтобы научиться использовать этот тип заклинаний. А ты только начал.
– Майлендс?
Лицо Ариена светится, его глаза полны интереса.
– Скажи, как там?
– Там чудесно. Все дома выстроены в круг, а в центре – поляна, засаженная травами и цветами. В это время года светло почти до полуночи, а когда дует ветер с побережья, можно почувствовать запах моря.
– Звучит прекрасно, – задумчиво вздыхает он.
Я представляю, как он уезжает в коммуну, где живут и тренируются все алхимики. Жизнь, полная книг, чернил и тайных знаний. Жизнь далеко за гранью всего, что я могла себе представить.
– Тебе там нравилось?
– Что ж… Я была хороша в том, что делала. Мое исследование.
Кловер тянет за конец косы, кусает губу.
– Но я никогда не вписывалась. В Майлендсе не очень популярно быть семейным алхимиком. Жить в поместье, помогать деревенским целителям и ухаживать за садами. Это не принесет славы.
Она краснеет и бросает взгляд на Роуэна.
– Но это то, чего я хотела. Я недостаточно безжалостна, чтобы добиться успеха в Майлендсе. Но здесь я могу сделать что-то важное.
– Ну, ты определенно повлияла на количество необычных чаев, которые я вынужден пить.
Роуэн смеется, а затем становится серьезным.
– Я правда рад твоей помощи, Кловер.
– Я же говорила – просто клади в чай мед. Но в любом случае спасибо.
Она довольно ухмыляется и поворачивается ко мне:
– Странно, что у тебя нет магии, Виолетта. Обычно это распространяется на всю семью. У тебя же нет?
– Нет. У меня ее нет.
Я подхожу к окну и смотрю вниз. Сад узкий – с одной стороны его огораживают деревья, а с другой – стена, увитая плющом, а другая сторона упирается в деревья. Вдалеке я вижу черную линию берега и то, как далеко простирается Гниль. Вблизи воды лес полон голых серых ветвей. Как будто отрава просочилась и поглотила некоторые деревья.
Меня охватывает дрожь. В комнате тепло, она освещена жарким послеобеденным солнцем. Но мне вдруг становится холодно.
Я отворачиваюсь от окон и вида на озеро и начинаю осматривать книжные полки. Когда я снимаю один из накинутых на них кусков ткани, воздух наполняется водоворотом пыли. Открытая полка пуста. Я перехожу к следующей. Потом к следующей. Я снимаю всю ткань, пока в воздухе не повисает пелена из пылинок, которые сверкают на солнце янтарным светом.
Я провожу пальцами по пыльной полке и недоверчиво смеюсь:
– Почему в твоей библиотеке нет книг?
Роуэн пожимает плечами:
– Я их убрал.
Он снова поворачивается к Ариену и блокнотам, игнорируя меня.
Я хожу по комнате, минуя полку за полкой. Они все пусты, и от этого их вид становится жалким. У нас в доме не было книг, кроме небольшой потрепанной коллекции молитвенников. Все истории, которые я рассказывала Ариену, я доставала из памяти. Мне их рассказали родители. И теперь, когда я столкнулась с этой голой библиотекой, я полна тоски. Потому что я открывала полки с таким же рвением, с каким заглянула в сундук с платьями.
Осталась одна ткань, которую я не сняла. Я хватаюсь за ее край, натягиваю. Роуэн внезапно поднимает взгляд.
