– Нет!
Он начинает вставать со стула.
– Только не эту.
Но ткань уже упала. Вместо очередного ряда пустых полок за ней – высоко висящий на стене портрет в богато украшенной золотой раме.
Роуэн молчит, застыв на месте и не сводя глаз с портрета.
На портрете изображена семья. Два юных мальчика, почти дети. У них одинаковая смуглая кожа и волнистые волосы, гораздо менее непослушные, чем мои собственные кудри. У более высокого из двоих, старшего, серьезное выражение лица, которое я сразу узнаю.
– О, это… ты.
Я делаю шаг назад.
– Это твоя семья.
Его отец. Лорд Сильванан, улыбнувшийся мне и Ариену в тот давний день десятины. Высокий и красивый, со смуглой кожей и приглаженными темными волосами.
Его мать. Маленькая и гибкая, с белой кожей и большими карими глазами – такого же цвета, как у Роуэна. И ее платье… Оно светлое и изящное, с тонкими юбками, поясом и вышитыми на воротнике полумесяцами. Это то платье, которое сейчас на мне.
Роуэн даже не хотел, чтобы я приезжала сюда, но отдал мне красивую одежду своей матери.
Я смотрю на него, ожидая, что он рассердится. Но это не так. Ему явно очень стыдно. Я перекручиваю ткань в руках, думая лишь о том, чтобы этот момент побыстрее закончился.
– Я не хотела…
Он проводит рукой по волосам и тяжело вздыхает. Я делаю шаг навстречу, но он вылетает прочь из комнаты.
Я бросаю ткань и бегу за ним. В коридоре пусто, темно и тихо. Я прохожу мимо закрытых дверей и возвращаюсь к лестнице. Он там, на лестничной площадке, в обрамлении резной балюстрады. Одной рукой он уперся в стену, а голову наклонил вперед. Лицо скрылось под волосами. Рядом с ним Флоренс придерживает бедром поднос с чаем.
Когда она кладет руку ему на плечо, в голове всплывает воспоминание, тусклое и размытое. Моя мама и я свернулись в кресле у очага. Кресло раскачивалось взад и вперед, и она напевала. Ее пальцы расчесывали мои кудри. Нежно-нежно.
Флоренс с такой же нежностью кладет руку на плечо Роуэна и, наклоняясь к нему, мягко что-то говорит. Роуэн стряхивает ее. Он смотрит вверх, и наши глаза встречаются. На его лице потерянное выражение. Оно красное и залито слезами. На один ужасный, бесконечный момент все замирает, а потом он отворачивается.
Он отталкивает Флоренс и спускается по лестнице. Она вздыхает.
– Я так понимаю, ты не расскажешь, что произошло?
– Он не сказал?
– Нет.
Я вслушиваюсь в звук удаляющихся шагов Роуэна, пытаясь понять, что только что произошло.
– Я его расстроила.
– Это очевидно.
Флоренс снова вздыхает, а затем, тщательно уравновешивая поднос, идет дальше по коридору.
Я следую за ней, и мы идем нога в ногу. Оказавшись в библиотеке, она смотрит на меня, оглядывая платье, а потом – на открытые полки. Затем она видит портрет.
– Что ж.
Она ставит поднос на стол. Выражение ее лица сурово, но в ее кремневых глазах мерцает печаль.
– Неудивительно, что он расстроился.
– Но почему? Он сожалеет о том, что сделал?
Флоренс бросает на меня проницательный взгляд:
– Что он сделал?
Я указываю на окно. Далеко за ним озеро. Чернеет берег, вода мерцает на солнце.
– Он сказал мне, что все слухи о нем – правда.
– Послушай меня, Виолетта. Он не убийца.
Она сжимает пальцы на своем ожерелье, беспокойно водит ими вперед и назад по серебряной цепочке.
– В историях, которые люди рассказывают о Лейкседже, много страха и очень мало правды.
– Но он признал, что это правда. Он сказал…
В меня закрадываются сомнения. В его словах скрыта другая правда. Его шрамы, его отчаянное желание избавиться от Гнили. Его реакция, когда я открыла портрет.
Его семья… Разве возможно, чтобы он убил их и при этом оплакивал?
– Я поселилась здесь еще до его рождения, – говорит Флоренс. – Его мать Мэриан и я выросли вместе. Когда она вышла замуж, я поехала с ней, чтобы стать хранительницей поместья Лейкседж. Мы были друзьями.
Были. Тяжелое слово повисает в воздухе.
– Как она умерла?
– Она утонула второй. Каэдэ, лорд Сильванан, был первым. Они нашли его мертвым на берегу. На утро после тринадцатого дня рождения Роуэна. Мэриан умерла через год. А потом, в прошлом году, Элан.
Ее взгляд упирается в портрет. У брата Роуэна милая улыбка и округлые щеки. Я так легко могу представить Ариена в том же возрасте. Его расцарапанные колени. Его жажда сказок. Тщательно продуманный план, который он составил для шалаша, который мы могли бы построить в саду.
Элан. Я слышала его имя раньше.
Крики в темноте в мою первую ночь здесь. Это был Роуэн. Кловер сказала мне, что он пьет чай с успокоительным средством, чтобы лучше спать. Звуки, которые я слышала той ночью, эхом разносились по коридорам, запутанные и мучительные… Это был он. Звал своего брата.
– Я знаю Роуэна, – продолжает Флоренс. – И я знаю, что он не способен на такие ужасные вещи. Что бы ни случилось, это был несчастный случай.
– Трое членов его семьи утонули в одном и том же месте.
– Четыре, – бормочет Кловер.
Флоренс резко поворачивается к ней:
– Он сказал тебе?
– Не совсем. Но… у людей иногда развязывается язык, если дать им успокоительное.
– Что ты имеешь в виду? Четыре?
Мое сердце начинает биться в тяжелом, паническом ритме.
– Когда Роуэну было пять лет, он исчез на целый день. На закате мы нашли его в воде. И сначала мы подумали, что он мертв. Но он вдруг открыл глаза.
Флоренс поворачивается лицом к окну, собираясь с мыслями. Полуденный свет струится золотом в ее светлых волосах.
– И после этого озеро стало черным. Так появилась Гниль.
Я тяжело приземляюсь на стул до того, как у меня подкашиваются колени.
Когда мы были маленькими – когда Ариен впервые услышал шепот теней, – Мать предупредила нас о Подземном Лорде. Если вы подойдете слишком близко к темноте, он прикоснется к вам. Прикоснется и отправит обратно в мир. Но вы уже будете испорчены. Я не хотела в это верить. Но как бы это ни было ужасно, в этом был смысл.
Он повелитель мертвых. Он приходит в конце нашей жизни и ведет нас в Нижний мир. И если он пришел к вам, если он оставил вас в живых… тогда все годы, которые вы проживете, отмеченные его прикосновением, принесут ему гораздо больше силы, чем простая смерть.
– Он… он был мертв, – бормочу я. – Роуэн был мертв, а Подземный Лорд…
