Спутывая мне волосы, поднимается ветер. Он захватывает ткань, скрывающую крайнюю фигуру, и слегка откидывает ее. Я не могу на это смотреть. И не могу не посмотреть. Медленно опускаюсь на колени. Камешки у меня под коленями острые. Влага с земли просачивается в мою кожу. Волны плещутся о берег.
Я хватаюсь за ткань. Тяну и тяну, пока она полностью не оказывается у меня в руках.
Под ней – мальчик. Его кожа бледная, а темные волосы раскиданы по лицу. Он совсем ребенок. Наверное, младше или того же возраста, что была я, когда заблудилась в лесу посреди зимы. Пятилетний Роуэн Сильванан – неподвижный, замерзший и мертвый.
Он садится и смотрит на меня. Струи воды льются у него изо рта и из носа. Его бледные и прозрачные глаза закатываются. Он кашляет и задыхается. Вода начинает чернеть. Ее струи стекают по его коже. Озеро начинает шипеть и бурлить. Волны накатывают на берег. Проносятся мимо него, мимо меня.
Тьма – та же самая тьма, которая сочится от него, – распространяется по озеру.
Три тела, оставшиеся на берегу, захвачены волнами. Одно за другим они тонут, опускаясь все глубже и глубже. Его отец, его мать, его брат исчезают под водой.
Тьма поднимается, как туман. Она охватывает озеро, берег, деревья. Я закрываю глаза, обездвиженная и отчаявшаяся в ловушке последнего мгновения, а потом тьма охватывает и нас.
Затем я снова оказываюсь в доме, на лестнице под сводчатыми окнами. Стекло еще теплое от остатков тепла летнего дня. Небо темное. Новая, темная луна. На полпути к следующему ритуалу.
Я вытираю глаза. Я просыпаюсь – просыпаюсь – но мне кажется, что сон все еще не отпускает меня. Раздаются шаги. Я смотрю через резную балюстраду и вижу внизу Роуэна. Он закутан в плащ, капюшон накинут на волосы. В руках у него сосуд со свечой. Пламя крошечное, как волшебный свет.
Через несколько секунд я слышу скрип кухонной двери.
Я спускаюсь по лестнице. Моя ночная рубашка кружит вокруг меня, словно мотылек в темноте. Кухня освещена тлеющими углями и догорающей алтарной свечой. Дверь наружу открыта.
В саду жарко, и ударившее в лицо тепло немного меня бодрит. Мир потихоньку приобретает резкость. Вдалеке на дорожке маячит силуэт Роуэна. Я иду за ним, петляя, ощущая под неустойчивыми ногами острый гравий.
Спотыкаюсь о разросшуюся траву и влетаю в заросшую плющом стену. Иду дальше, упираясь о нее, чтобы удержаться в вертикальном положении. Спустя несколько шагов форма стены под моей рукой меняется, и плющ уступает место железу. Среди зелени спрятаны ворота. Они заперты.
Я всматриваюсь сквозь витые прутья и вижу смутные очертания фруктового сада: ветви, окрашенные ночной тьмой в индиго, и россыпь полевых цветов, разросшихся за пределы своих деревянных ограждений.
Сад. Здесь есть еще один сад, скрытый за стеной.
Где-то впереди сапоги Роуэна сильно царапают усыпанную гравием дорожку. Я слежу за ним. Он проходит мимо ворот, мимо плюща, туда, где стена упирается в уже знакомое место.
Озеро.
Вода тихо шепчет. Я уже была здесь, но не заходила дальше того места, где стою сейчас. Делаю неуверенный шаг на почерневшую землю. Я моргаю, и кажется, что земля движется. Меня охватывает дрожь, когда я думаю о том, как она разверзлась. Как она противостояла Ариену и Кловер.
Роуэн подходит к тому месту, где во время последнего ритуала в земле была вырезана печать. Озеро начинает шевелиться, как будто вода подзывает его к себе. Он скидывает капюшон и ступает на мокрую темную грязь. Он проводит рукой по распущенным волосам и тяжело вздыхает, а затем лезет в карман и достает нож.
Земля под ногами словно дышит. Она голодна.
Нет, нет, нет.
– Стой!
Я бегу к нему. Грязь засасывает мои ноги. Холодно и мерзко.
– Подожди, не делай этого!
Он поворачивается, пораженный. Я хватаю его за руку. Его лицо, скрытое спадающими волосами, напряженное и мрачное. Он вырывается из моих рук.
– Виолетта, отойди от меня, сейчас же!
Волна накатывает на наши ноги, затем отступает с глухим шипением.
– Что происходит? Что ты делаешь?
Он изо всех сил пытается заговорить, но умудряется выдавить лишь одно слово:
– Десятина.
Звук его голоса почти теряется среди шума волн. Десятина. Я думаю о Греймере. О столах на деревенской площади. Банках с вишней. Сиропе и сладостях. Я думаю о Роуэне в ночь ритуала, с багровыми глазами и пятнами теней. Он стоит на коленях, а земля поглощает его.
Десятина. То, что он проливает кровь на землю, – это не часть ритуала, не часть заклинания. Неудивительно, что он не мог сказать мне, сколько раз он приходил сюда, чтобы порезать себя и накормить Гниль своей кровью…
Меня наполняет ужас, ледяной, как волны озера.
– Нет, ты не можешь этого сделать.
Он становится на колени. Его руки дрожат, когда он грубо развязывает шнурки на рукаве и обнажает покрытую шрамами руку. Его зрачки расширены, радужки темные, как ночь.
– Виолетта.
Он выдыхает мое имя, и тьма распространяется по его горлу, ползет вдоль шрамов.
– Пожалуйста, просто уходи.
Он прикладывает лезвие к своему запястью. Все, о чем я могу думать, это то, как он смотрел на меня, когда давал мне платья своей матери. Горе в его глазах после того, как он увидел портрет своей семьи. Что бы он ни делал, кем бы он ни был, я не могу от него отвернуться. Я не хочу оставлять его одного.
Я падаю на колени в грязь рядом с ним.
Он вонзает нож в руку. Делает глубокий, жуткий порез от запястья до локтя. Кровь струится по его коже, по его перчаткам. Капает с кончиков пальцев.
Он с силой кладет руку на землю, его пальцы оставляют глубокие следы в грязи.
Гниль реагирует мгновенно. Грязь растекается и окутывает его. Жадно обвивается вокруг его запястья, ползет выше по руке. Я отдергиваю руку прежде, чем она касается меня. Она обвивается вокруг его горла, ползет по его челюсти. Его глаза плотно закрыты. Темные брови нахмурились, а выражение лица стало решительным. Его дыхание прерывисто.
С каждым выдохом из его рта выпадают комки грязи. Она скользит, меняется и снова покрывает его. Она внутри его, во рту, в легких, под кожей.
А потом Гниль меняет его. Его взгляд становится холодным и диким; его зубы становятся острыми. Это не просто кровопускание. Он проиграл, он захвачен. Тьма поглощает и поглощает его, пока он не становится каким-то другим существом, созданным из грязи и лунного света.
Монстром.
Я смотрю на него, чувствуя себя такой беспомощной, что чуть не плачу. Я желаю силы, магии. Желаю найти способ побороть жестокий голод Гнили. Но у меня ничего нет. Я не могу ничего сделать. Вдруг я вспоминаю Ариена, захваченного грезами, которые все это время были реальны. Каким потерянным и напуганным он был, когда тени заполняли нашу комнату. Как я держала его, думала о тепле и пыталась вытащить его из темноты.
