– В конце концов это убьет меня.
Он совершенно лишен жалости к себе.
– Я этого не боюсь. Есть вещи похуже смерти.
Я думаю о тенях, шепоте и глубокой темной воде. То, что я искала, когда я протянула руку и приложила ее к стене в своей комнате. Когда я услышала тот странный голос.
– Мне приснился сон о тебе. Нет, это был не сон. Видение. Я видела тебя на озере. Я видела, как ты тонул, когда был ребенком. Я видела, как ты вернулся.
– Ты видела, как я вернулся?
Он пристально смотрит на меня; выражение его темных глаз заставляет меня дрожать.
– Почему ты пошла за мной сегодня вечером? Ты преследуешь меня в моем доме, как маленькое любопытное привидение.
– Я хотела узнать правду о тебе.
– Что ты хочешь узнать? Вперед, продолжай. Спрашивай.
– Ты утонул. Ты умер, но потом вернулся. И поэтому ты стал таким.
– Ты правда думаешь, что я столкнулся с Подземным Лордом, но ушел от смерти? Что я вернулся отравленным? И поэтому это все происходит?
Комната плывет перед моими глазами. Фонарь вспыхивает и трепещет, хотя воздух неподвижен. Я думаю о лунном свете и морозе, о моих руках, протянутых в темноту. О голосе, который звал меня в Вейрском лесу.
– Да.
– Ты думаешь, я монстр?
– Да.
Его голос становится низким и холодным:
– Ты боишься меня, Виолетта?
Я не вздрагиваю, но не отворачиваюсь. Я смотрю на него. На его изуродованную руку и прекрасное лицо. Смотрю на мальчика, жизнь которого была украдена. Мальчика, который познал отчаяние и тьму.
– Нет. Я не боюсь тебя, Роуэн Сильванан. Но ты должен сказать мне правду. Обо всем.
Он серьезно смотрит на меня из-под ресниц. Вся его свирепость исчезла.
– Каждый раз, когда я так делаю, это меняет меня. Когда Гниль берет десятину, я теряю себя все больше. Мне все труднее и труднее оправиться от этого. Иногда я даже не знаю, сколько во мне меня, а сколько – отравы.
– Ты снимешь перчатки? – говорю я неуверенным голосом.
Он осторожно их стягивает и откладывает в сторону. Даже его пальцы все в шрамах, а на ладони на линии сердца есть отметина в том месте, где он порезался, чтобы сразиться с волком. Я беру его руку в свои, но он неподвижен. Интересно, когда кто-нибудь в последний раз прикасался к нему так?
Я нежно сжимаю его ладонь.
– Я не позволю тебе заблудиться.
Его рот растягивается в слабой улыбке.
– Неужели ты совсем не боишься монстров?
– Думаю, это монстры должны бояться меня.
– Виолетта, мне жаль, что я заставил Ариена приехать сюда. Я бы хотел, чтобы был какой-то другой способ.
– Я тоже.
– Пожалуйста, не говори никому о десятине. После следующего ритуала… Это не будет иметь значения, как только Гниль исчезнет.
– Хорошо. До тех пор я сохраню твой секрет. Но… – я стучу пальцем по его груди, – это дорого тебе обойдется.
Он удивленно смеется.
– И какова же цена твоего молчания?
– Я хочу книгу. Одну из тех, что ты унес из библиотеки.
– Договорились.
Мы сидим вместе, рука в руке. Эта новая близость между нами кажется странной. Словно вещь, которую легко сломать и с которой мне нужно обращаться очень осторожно. Свет от фонаря пляшет по его лицу: по его золотисто-коричневой коже, серебряным кольцам в ушах, волнам его темных волос. Он выглядит таким усталым, под его глазами лежат глубокие тени.
Вздохнув, Роуэн откидывает голову назад. Его глаза закрываются. Его ресницы – два темных полумесяца на щеках. На мгновение его лицо расслабляется, но затем он вздрагивает и садится. Это напоминает мне Ариена. Как он боролся со сном, когда боялся засыпать.
– Я могла бы… Если ты хочешь спать, я разбужу тебя, если тебе будет сниться кошмар.
– Ты не обязана этого делать.
– Я хочу остаться.
Мой голос становится тише. Я стесняюсь говорить это так прямо.
Он хмурится, но за его неуверенностью скрывается тоска. Устраивается рядом со мной. Я провожу рукой по его волосам, думая об историях, которые моя мама рассказывала Ариену и мне. О том, как феи спутывают нам кудри, пока мы спим. Спустя долгое время дыхание Роуэна становится тяжелым. Он опускается ближе. Его лоб упирается в изгиб моей шеи. Когда я смотрю на него вновь, он спит. Его напряженные руки медленно расслабляются. Он издает звук. Бормотание, которое можно принять за имя.
– Элан.
Его пальцы сжимают мои.
– Элан…
Я знаю, что должна злиться за то, что он вовлек во все это Ариена. И гнев еще не исчез, но я не могу злиться на него за то, что он сделал. Не сейчас, когда он здесь, с отравой в венах и именем мертвого брата на губах.
Я осторожно протягиваю руку и нежно провожу пальцами по его щеке. Он продолжает говорить во сне, бормочет что-то несвязное. Потом замолкает. И спит без сновидений. Я чувствую жар его кожи на своей шее, но не отталкиваю его.
Одиннадцатая глава
Роуэн уходит в тусклом свете зари, когда я еще в полусне. Я начинаю шевелиться, чтобы сесть, но он качает головой, а потом осторожно укладывает меня. Снимает плащ и накидывает сверху. Мое последнее воспоминание из той долгой, странной ночи – это короткое прикосновение его руки к моему плечу, а затем его шаги, тихо удаляющиеся вверх по лестнице.
Когда я в следующий раз открываю глаза, дневной свет сияет золотом через окно. Я одна. Лежу, свернувшись калачиком, на диване. Все, что произошло, похоже на странный сон. За исключением того, что на мне лежит плащ, все еще влажный и грязный. Все это было реально. Странное видение смерти Роуэна. Голос, который звал меня за собой. Десятина.
И правда в том, что если Ариен не сможет справиться с Гнилью, Роуэн умрет.
Я сажусь, обматываюсь плащом, накидываю капюшон на волосы и закрепляю застежку на шее. Пахнет жженым сахаром, мужчиной, илом, солью и потом. Я зарываюсь носом в воротник и глубоко вздыхаю. А затем оглядываю комнату, краснея от своей глупости, хотя здесь нет никого, кто бы мог меня видеть.
А потом я замечаю, что рядом со мной лежит книга.
Я осторожно беру ее и подношу ближе к окну. Обложка с тонкой тесьмой украшена золотыми цветами. Название вплетено между ними так, как если бы каждая буква была листом или лепестком. Фиолетовый лес.
Из-за схожести с моим именем название кажется еще более таинственным и волшебным. Как будто какая-то странная алхимия взяла часть меня и превратила ее в него. Я девушка. Я бумага и чернила.
