– Мы заблудились. Было так холодно, а он был таким тяжелым. Он плакал и плакал, и это было ужасно. Потом он перестал плакать, и это было еще хуже. И тогда пришел Подземный Лорд.
Роуэн смотрит на свои руки. На испещренные шрамами ладони и пальцы.
– Он причинил тебе боль?
– Нет. Он добр. Он сказал мне, что Ариен еще не совсем мертв, но если мы остаемся на холоде, то он не выживет. Поэтому я попросила его показать нам выход из леса. Он поднял Ариена и понес его, а меня взял за руку. Он был… нежен. Мы шли через Вейрский лес всю ночь. А утром мы вышли на дорогу. Он положил Ариена. И забрал мою магию. А потом…
Я начинаю моргать. Горячие слезы вот-вот польются наружу. Роуэн протягивает руку, его пальцы касаются моего запястья, и печать приглушенно пульсирует.
– Ты можешь сказать мне, Виолетта.
– После того как мы вышли из леса, моя магия исчезла, но это еще не все. То, что я сделала той ночью, сделка, которую я заключила… это что-то изменило в Ариене. Его магия, живущая в нем тьма и все, что с ним из-за этого случилось потом, – это все моя вина.
– Ты была ребенком. – Он колеблется, затем продолжает: – В том, что ты сделала, когда была напугана, нет твоей вины.
Смех перехватывает мое горло.
– Если бы я этого не сделала, мы бы не смогли тебе помочь. Но вдруг из-за того, что я снова использую свою силу, Подземный Лорд вернется и заберет Ариена?
– Ты заключила сделку – добровольно передала ему свою магию. Я не думаю, что это можно обратить. А что касается твоей мне помощи – ты действительно думаешь, что это все, что меня волнует?
– А это не так?
– Нет.
Роуэн вытирает мою щеку большим пальцем.
– Это не так.
Я освобождаюсь от его прикосновений.
– Я не хочу, чтобы Ариен расплачивался за мой выбор. Не хочу, чтобы его это ранило.
– Тебя это тоже ранило.
Он смотрит на мои руки, я вижу бурю эмоций на его лице. Я вспоминаю тот день в доме, когда он увидел мои синяки. Как его руки дрожали над моими запястьями. Синяки давно зажили. Но я могу думать только о том, что как бы я ни старалась уберечь Ариена, этого не было достаточно. Я не смогла сделать этого ни тогда, ни сейчас.
– Это моя вина. Все это. Что бы Мать ни делала, я это заслужила. В том, что она боялась Ариена, была моя вина.
– Ты не сделала ничего плохого, – яростно говорит Роуэн.
Он зол – но не на меня.
– Я тоже его боялась. Его тьмы и его теней.
Я грубо хватаюсь за подол платья и подтягиваю его. Между мятой юбкой и носками видны мои обнаженные колени. Шрамы, оставшиеся после того, как Кловер меня исцелила, покрывают мою кожу яростными глубокими морщинами. Роуэн резко вздыхает, когда видит их.
– Я это заслужила.
Я не плакала даже тогда, когда стекло глубоко врезалось в мою кожу. Как я могла плакать, когда все это – страх матери, темная сила Ариена – произошло из-за меня? Но теперь я позволяю себе слезы.
Свернувшись калачиком, я наклоняюсь вперед. Роуэн обнимает меня.
– Виолетта. Ты сделала ужасный, отчаянный выбор. И ты не заслужила такой боли.
Я утыкаюсь лицом ему в плечо. Теперь, когда я начала плакать, я не уверена, что когда-нибудь смогу остановиться. Рыдания застревают у меня в горле, а по щекам текут горячие слезы. Он проводит рукой по моим волосам, бормоча мне на ухо:
– Это не твоя вина. Нет, нет.
Затем Роуэн медленно, нерешительно касается шрамов на моих коленях. Он такой нежный. Больше он ничего не говорит. Просто сидит рядом и позволяет мне плакать. Наконец я последний раз вздрагиваю и успокаиваюсь.
Свет начинает тускнеть, и в сумерках сад превращается в бархат. Между ветвями над нашими головами проглядывает голое пространство неба, где несколько ярких звезд окружают молодую луну. Мне кажется, что весь мир молчит.
Я вытираю лицо рукавом.
– Пожалуйста, не рассказывай Ариену о том, что я сделала. Он провел так много времени, думая, что он темный, неправильный. И только сейчас он начал понимать, что это не так.
– Я понимаю. Не волнуйся, я сохраню твой секрет. И даже книгу за молчание не потребую.
– У тебя и так достаточно книг. Но я, наверное, могла бы вырастить тебе еще ежевики.
Он смеется, и я прислоняюсь к его груди. Его кожа под рубашкой теплая. Ткань прилипает к ней там, где он вспотел, пока рубил дрова. И хотя он держал меня и раньше, все то время, пока я плакала… сейчас все ощущается по-другому. Моя магия начинает просыпаться. Я чувствую, как она свободно движется во мне. Мне нравится вес Роуэна, его близость и то, как моя щека прилегает к его плечу.
– Лета. – Он произносит мое имя с тихим, нежным придыханием. – Лета.
Его руки все еще лежат у меня на коленях и нежно поглаживают взад и вперед мои шрамы. Я начинаю думать о том, что он мог бы подняться выше. О том, что его пальцы могли бы прижаться к моим бедрам. В горле что-то пульсирует. Оно бьется в такт с моим сердцем, а затем движется ниже, через грудь к животу. Потом еще ниже. Внутри меня растекается болезненный и нежный жар.
Я протягиваю руку и провожу пальцами по его подбородку. Он напрягается. В его дыхании я слышу шипение Гнили. По краям его горла текут ручейки тьмы, а под кожей расползаются тени. Магия поднимается из моих рук слабым теплым сиянием.
Вдох-выдох, и еще раз. Мое бледное лицо отражается в глубине его взгляда. Между нами почти не осталось пространства. Мне так легко наклониться вперед, чтобы сократить его еще больше.
Его рот весь в шрамах. Интересно, что бы я почувствовала, если бы поцеловала его?
Грубость.
Нежность.
Медленно, медленно я поднимаю руку и кончиком большого пальца провожу по его губам. Из моих пальцев исходит свет, а полоски яда на его коже распространяются все дальше, покрывая горло и ползя по щекам.
Роуэн хватает меня за запястье:
– Подожди. – Его голос – как волна озерной воды. – Пожалуйста, остановись.
– Извини.
Я отстраняюсь от него, и мы оба быстро встаем. Я приглаживаю юбки до тех пор, пока тонкие слои ткани снова не покрывают мои ноги ровным слоем.
– Не извиняйся.
Он такой тихий. Я его почти не слышу.
– Не могу, Лета. Я просто не могу.
Я киваю, но мне неловко. Какое у меня есть право желать этого? Какое право я имею что-то от него требовать, если он уже столько отдал и столько потерял?
Я берусь за ленту на шее и снимаю ее через голову. Вытаскиваю ключ и протягиваю его ему.
– Спасибо, что показал мне сад, Роуэн.
Он долго не двигается, только смотрит на мою протянутую руку. Его пальцы прижаты к горлу, где под кожей еще осталась тьма.
