Пытаюсь удержать, но он вновь ускользает.
Под нами распространяется Гниль. Ежевика, цветы и деревья – почерневшие руины. Вокруг моих ног сплошь скользкая грязь. Она голодна.
– Роуэн.
Я нежно касаюсь пальцами его щеки.
– Всем будет больно. Флоренс, Кловер, Ариену. Мне будет больно. Ты должен остановить это.
Он холодно смотрит на меня своими багровыми глазами, его кожа покрыта движущимися тенями. Когда он говорит, его голос – это озеро. Вода. Шипение. Прилив волн.
– Пусть все утонут.
Двадцать первая глава
Моей магии оказывается недостаточно, чтобы освободить его. Я поднимаю руки, но из моих ладоней поднимается лишь несколько искр. Печати на моих руках выгорели. Я потухшая свеча.
Роуэн подходит ко мне. Когда он приближается, я замираю, а затем толкаю его изо всех сил. Ошеломленный, он отшатывается спиной к мертвому дереву. Его плечо ударяется о ствол. Вокруг нас – россыпь пепельных листьев. Я поворачиваюсь и бегу.
– Лета.
Он зовет меня голосом, который больше не его. Это звук паводка. Быстрого и жестокого.
– Лета, Лета, Лета.
Я слышу позади себя топот его ног. Он не бежит, а делает ровные, размеренные шаги. Он знает, и я знаю, что это никак не остановить. Быстрее или медленнее, меня все равно догонят.
Я пересекаю лужайку, поднимаюсь по ступенькам в дом и возвращаюсь на кухню. Когда я тяжело дыша врываюсь в комнату, Кловер сидит за столом, пьет чай, листает свой блокнот. Ее глаза расширяются.
– Что не так? Что случилось?
– Я… Роуэн, он…
Я указываю рукой на все еще открытую дверь:
– Он изменился.
Кловер отодвигает стул и вскакивает на ноги. Ее чашка опрокидывается, проливая ромашковый чай. Она смотрит мимо меня, в сад, и видит распространившуюся по земле тьму. Она видит приближающегося Роуэна и как под ним разливается Гниль.
– Нет.
Ее лицо бледнеет от ужаса.
– О нет.
– Иди и разбуди Ариена, – говорю я ей. – Должен быть какой-то способ остановить Роуэна или хотя бы удержать его.
Она кивает, ее губы вытянуты в решительную линию. Проходя мимо меня, она указывает на мое запястье:
– Печать, которую мы использовали во время ритуала.
Я беру ее ручку со стола, откидываю рукав и торопливо прорисовываю линии заклинания, которое я использовала, чтобы сфокусировать тени Ариена. Дую на чернила, чтобы помочь им высохнуть. Снаружи Роуэн уже подошел к алтарю на краю лужайки.
Я слышу тяжелый топот торопливых шагов Кловер в коридоре наверху. Когда она будит Ариена, ее голос становится выше. Они вместе спускаются по лестнице. Ариен идет босиком, со спутанными волосами, и торопливо заправляет рубашку в брюки.
– Гниль… все не должно было случиться так, – говорит Ариен.
Он вытирает лицо, затем быстро закатывает рукава, чтобы обрисовать печати. Потом передает ручку Кловер, чтобы она могла сделать то же самое.
Прошло всего мгновение, но мне кажется, что я уже целую вечность стою здесь со вкусом яда во рту и пульсирующими на коже кровоподтеками, оставленными отчаянными поцелуями.
Мы выбегаем наружу. Роуэн подходит ко мне – теперь быстрее, нетерпеливо. Его взгляд сосредоточен. Он поднимает руку, и с его ладоней стекают струйки маслянистой жидкости. Не кровь. Из его открывшихся шрамов льется озерная вода. Он в центре лужайки, посреди печати, которую мы рисовали для тренировок. Он приседает и проводит пальцами по земле. Она начинает раскалываться. Обугленные пятна заполняются грязью. Земля скользит и корчится.
Последующие за этим мгновения разворачиваются передо мной, как серия картинок. Он сократит расстояние между нами. Зажмет мне рот ладонью. Размажет яд по моей коже. Я впитаю его, а потом он сделает то же самое с Ариеном и Кловер. Он отведет нас всех к озеру. А тем временем Гниль распространится на сад, дом, деревню и дальше.
Я бегу вперед и бросаюсь на него со всей своей отчаянной силой. Он падает; мы вместе врезаемся в грязь. Он лежит на спине, а я растянулась на его груди. Я держу его всем своим весом: мои колени на его плечах, мои руки на его горле. Его острые и безжалостные пальцы сжимают мои бедра. Он смотрит на меня снизу вверх. Темный и холодный, и уже не он, совсем не он.
– Держи его! – кричит Кловер.
Они с Ариеном быстро опускаются рядом с нами на колени. Озаренные вспышками золотого света тени заполняют воздух. Ариен пытается удержать свою магию, но она бесконтрольно разливается по моей коже. Но мы делали это, делали это раньше. Мы уже сталкивались с Гнилью. Неважно, что мы ее не остановили. Неважно, что это не отравленная земля, а Роуэн. Это должно сработать. Это должно сработать, потому что если это не так, то есть только один выбор.
Я высвобождаю руку и обхватываю ею запястье Ариена. Моя сила слаба, мала и ее тяжело достать. Этого недостаточно. Этого никогда не было достаточно. Я закусываю губу и тяжело дышу. Наконец мне удается ухватиться за свою магию. Она вспыхивает, и Ариен крепко удерживает тени. Облако сужается в тонкие пряди, освещенные силой Кловер. Вместе мы сплетаем заклинание в сеть, которая разворачивается вокруг нас.
Когда эта магическая сеть связывает Роуэна, он рычит. Он борется со мной. Я чувствую скрежет костей, мышц и сухожилий в его плечах, но пытаюсь удержать его на месте.
– Виолетта, – шипит он сквозь стиснутые зубы. Его рот весь в черных пятнах. – Озеро заберет тебя. Оно заберет всех.
– Нет, – огрызается Ариен. Он сжимает пальцы, и по шее Роуэна пробегают новые тени. – Этого не будет.
Мы боремся с ним. Ариен, Кловер и я. Их сила. Моя сила. Свет и тьма и остатки моей магии. Роуэн пойман. Тени затягиваются и врезаются в его кожу. Он разъяренно кричит. И я с ужасом понимаю, что, возможно, он зашел так далеко, что уничтожение Гнили уничтожит и его.
– Тебе это не остановить, – рычит он, как будто читает мои мысли. – Уже слишком поздно.
Кловер прижимает ладони к его груди и освещает его вспышкой. Он вздрагивает, затем его хватка на моих бедрах ослабевает. Он полностью опускается на землю. Его глаза закрываются. Все вдруг утихает.
– Он?!.. – в панике кричу я.
– Конечно, нет.
Кловер прижимает пальцы к его горлу и проверяет пульс.
Он не мертв. Просто без сознания.
Дрожа, я беру его за руку. Его пальцы почернели, кожа гладкая. Шрамы на его запястье все еще кровоточат. Я опускаю его руку на землю и жду, когда Гниль возьмет с него свою десятину, как и раньше.
