Старик хлопнул себя по колену.
– Но я же не имею с этим ничего общего. Я ведь избавитель. Разве нет?
Сальме уселась рядом за стол и молча слушала. Вахаба пожалел о том, что она слушает молча, потому что привык к ее голосу и полюбил его.
– Мы тут немного поразвлечемся, – продолжил старик. – А ты узнаешь другую сторону своего города, ту, которую никто не желает знать, кроме могильщиков. Мои люди вынимают из гробов массу драгоценностей. Это будто золотой прииск. А ты ведь уже тоже мой человек. Так?
Вахаба кивнул.
– Когда мы встретились впервые, я сказал, что тебе понравится, – конечно, когда перестанешь бояться. Саг Вахаба, ты еще боишься после того, что тебе довелось пережить? – спросил старик и, не дожидаясь ответа, добавил: – Раскапывать могилы тебе непременно понравится. Вот увидишь.
Впервые его взяли с собой только через три дня. Пришли на кладбище ночью, молчаливые, темные среди тьмы. Ватф нес пару лопат, Эрмотх – лом. Гроб выбрали еще днем, он показался многообещающим. Там лежал умерший год назад богатый княжеский чиновник, один из тех чудаков, что завещают похоронить себя в песке, в деревянном гробу.
Эммон Дорф Сам Иф при жизни не мог и представить, чтобы его положили в каменный мешок, пусть и посмертно. Эммон Дорф пожелал, чтобы его похоронили в яме, в легком сосновом гробу, который быстро разложится и отдаст тело земле, пусть ради того и придется пренебречь богатой родовой усыпальницей подле дома.
Эти ценные сведения, а заодно и много прочих, могильщики прочитали еще днем на надгробии, и старик решил, что даже если родня похоронила чиновника будто нищего, наверняка же позаботилась о том, чтобы вельможные останки выгодно смотрелись на фоне прочих останков.
Раскапывали могилу в темноте. Тучи застлали месяц, Вахаба едва различал силуэты своих товарищей. Сперва копали Ватф и Эрмотх, затем старик тронул Эрмотха, тот прервал работу, выпрямился и с удивлением посмотрел на могильщика.
– Теперь Вахаба, – приказал старик.
Эрмотх передал лопату. Саг сошел в выкопанную мелкую яму и воткнул лопату в землю. Ватф продолжал копать как ни в чем не бывало.
Они долго копали вдвоем. Затем лопата Ватфа уткнулась в твердое, а потом глухо стукнуло и под лопатой Вахабы. Оба уже стояли в яме по самые плечи.
Копатели соскребли песок с крышки, слегка обкопали вокруг, чтобы легче снималось, но крышка все равно поддавалась с трудом.
– Это не сосна. Больше похоже на дуб, – буркнул старик.
– Дуб и есть, – подтвердил Ватф.
– М-да, будто и исполнили волю умершего, а вот оно как, – заключил могильщик.
Вахаба с Ватфом вылезли из ямы, туда спустился Эрмотх с ломом, принялся методично сбивать проржавевшую оковку и вскоре поднял крышку.
– Пускай обыскивает Вахаба, – приказал могильщик.
Эрмотх стал рядом с могильщиком, и оба наконец принялись высекать кресалами искры. В свете пары зажженных факелов Вахаба увидел умершего. Он лежал на спине, с руками, ровно уложенными вдоль тела. Одежда на покойнике неплохо сохранилась, а плоть истлела почти целиком, за кости лишь кое-где цеплялись иссохшие клочки.
– Он спокойно лежал, – прокомментировал старик. – Не пережил неожиданности.
Вахаба снова спустился в яму и занялся осмотром. Смердело землей и трупной гнилью. Вахаба с трудом выносил смрад, прикрывал нос и рот рукой. На трупе отыскались усаженная самоцветами золотая цепь и перстень, а затем и еще два перстня. Вахаба лишь поначалу ощущал омерзение, но оно быстро угасло, и саг равнодушно снимал драгоценности с трупа.
Пряжка ремня тоже была золотой. Вахаба дернул – и она осталась в руках вместе с ошметками кожи. Затем Вахаба снял золотые застежки с туфель.
– Переверни его, – приказал могильщик.
Вахаба перевернул. Труп сломался натрое прямо в руках. Больше ничего ценного не отыскалось.
– Хорошо, заканчиваем, – велел старик.
Драгоценности исчезли в толстом мешке, Эрмотх закрыл гроб, Ватф взял лопату, протянул Вахабе другую.
– Закапываем? – осведомился Вахаба.
– А как ты думаешь, что бы случилось, если бы завтра обнаружилась раскопанная могила? – осведомился старик. – Местные принялись бы искать копателей и, что еще хуже, установили бы надзор за кладбищем. А у нас тут еще много гробов и покойников.
Началась работа. Вахаба подумал, что закапывать ничуть не легче, чем откапывать, хотя, к счастью, гораздо быстрее.
– Наблюдай за ними, – посоветовал старик. – И ты должен научиться этому.
Он осмотрелся, погасил оба факела. Привычные к работе в темноте Ватф и Эрмотх проворно устраивали холмик над могилой. Вахаба наблюдал за ними и думал о том, что кто угодно заметит свежую землю на могиле и поймет, что ее раскапывали. А богатые горожанки обожают романтические прогулки по кладбищенским аллеям.
Помощники закончили работу, забрали лопаты, отошли. Могильщик подошел к холмику, шепнул несколько слов на незнакомом Вахабе языке, отошел и встал подле сага – бывшего сага.
– Тебе противно то, что мы делаем?
– А это имеет значение?
– Нет, – ответил старик. – Сначала всегда противно, затем безразлично, а в конце концов будет любопытство. Что там еще, в очередном гробу? Так вот оно происходит, и постепенно начинаешь любить это дело.
– Может быть. Наверное, так оно и есть. Но мне нужно время, чтобы привыкнуть и принять.
– Да, нужно время, – согласился старик. – А еще тебе нужно кое-кто знать. Сейчас мы раскапываем старые могилы. Но когда в городе, где мы находимся, кого-нибудь хоронят, такие могилы раскапываем первыми.
– И находите живых?
– Редко, но гораздо чаще, чем могли бы решить ничего о том не знающие люди. Давай, пора за работу. Сегодня успеем еще две могилы.
Они пошли в сторону очередного найденного днем многообещающего захоронения.
– Я и сам такой. Можно сказать, родился для такой работы.
– Э-э-э, – сказал Вахаба.
– Меня откопали кладбищенские мародеры, грабители могил, простаки, а не люди с миссией, как мы. И с той поры я сам откапываю других.
– И тебя откопали? – изумился Вахаба.
– Да, и меня. И не бойся того, что кто-нибудь завтра обнаружит свежую землю. Ведь боишься?
– А как того избежать? Ведь землю переворачивали.
– На ней уже вырастает трава, а сама земля высыхает, лопается. Никто ничего не заметит. Это такая мелкая магия, сущий пустяк, – пояснил старик. – В общем, она мало для чего пригодна. Но здесь, на кладбище, – самое то. Оправдывает себя. Потому я и обучился ей.
Вдоме были все пятеро: старик, Вахаба, Сальме и пара помощников. Во дворе застучали копыта. Вахаба подошел к окну.
