– Ну и зачем это? – спросил гроблин.
– Я ему обещала.
Хавараш поежился, взвесил прут в ладони, замахнулся и с медвежьей силой ударил в левое колено Кестеля. Хрустнули кости.
Удар оглушил ловчего. Перед глазами побелело, в размозженном колене пульсировала страшная раздирающая боль, накаленная добела, расплывающаяся по телу, отдающаяся в черепе. Кестель ощутил, как в его глотке рождается и рвется наружу нечеловеческий вой. Если бы он вырвался, то испепелил бы и унес с собой рассудок.
Кестель чуть не задохнулся от натуги, но все же выдержал, стиснул зубы и задавил крик, укротил боль, сделал ее пусть не меньшей, но покорной, выносимой – почти так же, как укротил боль от ожога, когда держал запястье над свечой.
Кестель посмотрел на Хавараша.
Тот склонил голову, сопнул носом и раздробил другое колено. Снова взорвалась боль, Кестель содрогнулся всем телом, но совладал с нею без труда. Оба колена уже не держали тело, оно бессильно повисло, поддерживаемое гроблинами. Однако боль сильней не стала.
– Держите его как следует! – приказала Алия.
Она оттолкнула Хавараша и шагнула ближе к Кестелю.
Шерон схватил Кестеля за волосы, приподнял голову. В глазах Алии Кестель заметил недоверие и злость, но они быстро сменились недоумением. Однако недолго продержалось и оно.
Меч мгновенно оказался у шеи, блеснул желтым в свете огня, прильнул к коже. Алия повела мечом плавно и медленно, будто в танце.
Кестель попытался отдернуться – безуспешно.
Рана вышла широкой, глубокой – и смертельной. В рассудок Кестеля ворвалась удушающая волна образов, звуков и запахов. Они обнимали, затопляли, наполняли, а когда не осталось ничего, кроме них – мир погас. Кестель подумал о том, что вокруг уж слишком мрачно и тихо, как в коридоре этой дрянной ночлежки, рванулся еще пару раз, отчаянно пытаясь вдохнуть, но держали его крепко.
Кровь хлынула на груди Алии Лов, потекла между ними.
Когда Кестель перестал дергаться, братья швырнули труп на пол.
– Обыщите его! – приказала Алия.
Братья забрали все: и оружие, и все мелочи, и кошель с серебром. И серебряный медальон с рассеченным ремешком.
Алия взяла медальон, раскрыла его, посмотрела на портрет женщины внутри, на удивление детальный и выразительный, потом разочарованно и зло швырнула его в кучку отобранного у Кестеля.
– Это все? – нервно спросила Алия. – Передвиньте его, я сама поищу.
Через минуту она встала.
– Вот черт, нужно было хорошенько выпотрошить его, прежде чем убивать! Но иногда так трудно сдержаться…
Она еще раз взялась за медальон, снова посмотрела на рисунок внутри и поморщилась.
– Жалкий болван. Так носился с этим медальоном, так лелеял. Я и уверилась, что он – то самое. Холера, если б вы не вмешались, я бы подождала еще!
Младшие братья молчали и, когда думали, что Алия не замечает, жадно глазели на нее. Старший кашлянул – наверное, хотел что-то сказать, но притом неотрывно пялился на окровавленный кожаный нагрудник Алии.
– Ладно. Выкиньте падаль на помойку за изгородью, – велела Алия.
На столике под окном стояла деревянная лоханка с водой, служившая для умывания после сна. Но Алия не собиралась ночевать тут. Она смочила чистое полотенце и принялась вытираться.
Шероны завернули Кестеля в ковер, тут же пропитавшийся кровью.
– Ах, как она его очаровательно прикончила, – шепнул младший Шерон.
– Да обычная мясницкая работа, – столь же тихо возразил старший.
– Давайте оставим труп. С какой стати его тащить?
– Будет неэлегантно и неэстетично. Падали место на помойке.
Алия посмотрела на них и спросила, то ли в самом деле не расслышав, то ли чтобы прекратить разговоры:
– Ребята, вы о чем?
– О похоронах, – буркнул старший.
– Унылое это дело, похороны. Не разговаривайте про них.
Ведь вся выпачкалась в крови! Алия отвернулась и принялась расстегивать нагрудник, служивший заодно и бюстгальтером.
– Убирайтесь! – приказала она. – Мне надо умыться.
Братья вынесли труп из комнаты, пошли по коридору, а каждый представлял на свой лад Алию Лов и то, что она сейчас делает.
– Хватит свинских мыслей, – буркнул Хавараш. – Понесли к боковому выходу.
– У меня мысли исключительно платонические, – возразил Гамрон.
– Ты вообще у нас в голову трахнутый.
Хавараш пошел вперед, братья с ковром поплелись за ним, медленно пошли вниз по крутым стальным ступенькам, вышли из боковой двери.
От дерева с другой стороны улицы оторвалась длинная тень. Братья ее не заметили, перебросили ковер через высокий сетчатый забор на помойку. Из темноты выныривала тень за тенью.
– Тяжелый, – пожаловался Урахат.
Хавараш кивнул, посмотрел – и застыл. Со всех сторон подходили с оружием ловчие Театра, укрывшие лица под масками.
Шероны схватились за оружие. Младший оставил свое дома.
Ловчих было одиннадцать. Часть их держала в руках большую сеть с оловянными грузилами по краям. Остальные держались за древки огромных топоров.
– Где Алия Лов? – спросил ловчий.
Оловянные грузила брякнули друг о дружку. Ловчие покачивали сеть. Над помойкой кружили вороны.
Род Шеронов славился твердолобостью и жестокостью.
– Я уже не люблю ее, – сообщил Хавараш.
– И я тоже, – согласился Гамрон.
– А у меня и без того хватает работы, – пояснил Урахат и вежливо рассмеялся.
Круг услышал все, что хотел услышать, и еще многое сверху, добавленное братьями, чтобы показать добрую волю.
Он исподлобья посмотрел на братьев. Отыскать постоялый двор, где Кестель оставил Алию, удалось без труда. Их видели знакомые Круга. Но не успел он подступиться, как объявились Шероны. Они часто крутились поблизости Алии, и Круг решил не упустить возможность.
Он был человеком прагматичным, и охотней всего забрал бы всех троих в обоз и вывез в Театр. Братья умели драться, и их бои наверняка привлекли бы много внимания. Уж во всяком случае они были бы лучше несерьезных драк забавы ради. Их Круг не терпел. Арена – особое, значительное место, и там должны драться только насмерть.
Потому Круг хотел забрать Шеронов в театр и заставить биться за свою жизнь. Но проблема была в том, что на них не выписали ордера. А значит, ничего не получится.
– Кончайте, – приказал своим Круг.
Сеть упала на братьев, цепкая, будто паутина. Ловчие ударами тяжелых сапог заставили братьев успокоиться, сжаться в клубки, а потом долго тыкали мечами. С разбитых дощечек, которые старший носил за пазухой, просыпались алмазы, и ловчие кинулись собирать их. Круг смотрел, опершись о стальную сетку, отделяющую постоялый двор от помойки.
