Блондин со шрамом открыл камеру Буртая. Тот сидел на койке, привалившись спиной к стене, и не обратил внимания на вошедших.
Камера отличалась просторностью. У кровати стояли небольшой стол и стул. Не хватало разве что окна. Его приговоренным к смерти не полагалось.
– Я останусь с вами, – потрясая окованной железными кольцами палкой длиною в локоть, предложил блондин. – Этот тип злой и небезопасный.
– Спасибо, не стоит.
– Ну если что – я поблизости.
– Это очень любезно с вашей стороны, – заметил Дунтель.
Блондин вышел и примостился на табурете у двери в камеру.
– Мое имя Дунтель. Я – родственник жертв, – представился Дунтель и сел за стол.
Буртай равнодушно посмотрел на него и буркнул:
– Что, захотел отомстить? Приходи завтра, посмотришь на казнь.
– Я приехал для того, чтобы простить вам.
Буртай презрительно скривился.
– Зря приехал. Мне наплевать, и я ни о чем не жалею.
– А мне нет, – заметил Дунтель.
– Твое дело. Завтра меня прикончат, и мне абсолютно все равно, кто меня прощает, а кто проклинает.
– А вы упорный.
– Да, упорный. Я хочу умереть с достоинством.
– И какое же достоинство может быть у человека, убивавшего детей? – осведомился Дунтель.
– Свое личное, – отрезал Буртай и гордо выпрямился, весьма довольный собой. – Знаешь, зачем я это сделал? Потому что захотел. Бац – и сделал. А ты кто такой? Ты как манда в своих белых штанах.
Дунтель молчал.
– Может, хочешь услышать, как я это сделал? Хочешь знать про их последние минуты? Так я расскажу!
Дунтель по-прежнему молчал. Буртай на пробу запустил несколько смачных подробностей, но реакции не дождался, и потому продолжил, с удовольствием посматривая на Дунтеля. Буртай болтал все оживленней, живописал все подробней, описал буквально каждый оттенок совершенного убийства.
– Ну и как, понравился рассказ? – в конце концов спросил он.
– Он мне безразличен.
Буртай издевательски захохотал. Но лицо Дунтеля оставалось по-прежнему благодушным и бесстрастным.
– Безразличен? Так я тебе еще расскажу!
– Если вам это доставляет удовольствие – а я вижу, что доставляет, – тогда пожалуйста.
– Это ты упрямый, – буркнул Буртай.
– Не стоит обо мне. А если вы уже закончили со своими скучными рассказами, давайте перейдем к делу. Я проделал долгий путь для того, чтобы простить вам. Однако, как я полагаю, прощению невелика цена, если вы сами не попросите о нем.
– В дупу себе засади прощение, – посоветовал Буртай.
– Потому я хотел бы, чтобы вы попросили о прощении, – закончил мысль Дунтель.
– Катись отсюда вместе со своим прощением!
В лице Дунтеля не дрогнул ни единый мускул.
– Но даже если вы и попросите, прощение надо заслужить.
– Я же сказал: катись. Аудиенция окончена. Стражники! – вставая, крикнул Буртай.
В дверях появился обеспокоенный блондин. Дунтель послушно встал, извинился и вышел наружу.
– Вскоре мы увидимся снова, – не оборачиваясь, обронил он.
Это прозвучало как обещание.
Дунтель вышел из здания, блондин со шрамом закрыл за гостем дверь. Второй стражник, высокий и бородатый, зашел в караульную и открыл стальную коробку, вынул из нее старую заржавленную цепь и обмотал вокруг ладони. Оставшимся концом цепи стражник хлестнул по полу раз, другой. По коридору заметалось эхо.
– Погоди, – посоветовал блондин, уселся и взгромоздил ноги на стол.
– А чего ждать-то?
– Может, и ничего. Но нелишним будет немного подождать, чтобы никто не стал связывать нас с тем делом господина Дунтеля.
– Но только не слишком много. А то я себя уже накрутил, приготовился, – сказал бородач и с раздражением швырнул цепь обратно в ящик. – А как мы будем объяснять?
– Да никак, – отмахнулся блондин.
– Но что-то же надо говорить, если станут расспрашивать.
Блондин картинно развел руками.
– Знаешь, у меня такое удивительное чувство, что никто ни о чем не станет нас расспрашивать.
Глава 17
Кестель волновался.
Прошло уже два дня с того времени, когда он сдал Алию в тюрьму, а Виана не подавала признаков жизни. Она должна была появиться и подтвердить свою личность. Виана не могла того не знать, раз уж получила ордер. Конечно, времени еще хватало, но Кестеля мучили дурные предчувствия.
А вдруг с ней приключилось несчастье? Виана-то не слишком нравилась ему: резкая, неприступная и неприятно любопытная. Когда ей казалось, что Кестель не замечает, она подолгу рассматривала его. И что она при том думала? Впрочем, неважно. Лишь бы исправно – да поскорей – выдала обещанную награду: сведения о шестом элементе мозаики.
В Верхний Арголан приехали фургоны Туута. Про это везде говорили, потому что Туут был самым знаменитым поставщиком пойманных, и его приезд означал десятки хороших боев. Теперь уж кровь польется куда обильнее прежнего. Чиновники, мумификаторы и могильщики засуетятся, как вьюны на сковородке, а в оба Арголана хлынут толпы охочих до крови зевак. За щедрую кровь щедро посыплется золото, и все будут довольны.
Кестель решил проверить, как там Алия, пошел в Камеры, но стражник сказал, что Алия вместе с другими в Зале подготовки.
– Они могут тренироваться хоть сутками напролет, – прояснил стражник. – Вы же знаете, им предстоит биться на Арене.
– Можно посмотреть на тренировку?
– Конечно. Ваш ордер по-прежнему в силе.
Залы подготовки оказались невелики, каждый вмещал только три-четыре пары тренирующихся. Они получали оружие и могли биться или между собой, или упражняться на соломенных куклах. Оружие было деревянным и тупым.
Впрочем, убить можно было и деревом.
Стражники в коридорах не знали, где именно упражняется Алия. Они могли бы узнать, если бы приложили к тому хоть чуточку усилия, но им не хотелось. Кестель бродил от зала к залу, всматриваясь в силуэты тренирующихся.
Наконец он отыскал Алию и присел на галерее.
Кроме Алии в зале упражнялись тролль из породы, ненамного большей человека, пожилая женщина и тощий подросток. Тот не умел владеть мечом, махал как палкой. Походило на то, что его пребывание на Арене будет кратким и трагичным.
Кестель с удовольствием наблюдал за проворной гибкостью Алии, за ее серебряной маской. По обычаю Арены, масок здесь не отбирали. Алия дралась с троллем, махавшим колодой толщиной в ногу. Тролль бил, Алия уклонялась.
