На самом деле куда страшнее то, что с ней сделали. Вот только выбора ни у неё, ни у её родителей не было. На Изменение отдают смертельно больных детей, мутаген первой фазы исцеляет всё.
— Ты пришёл к Дарине? — спросила стража с любопытством.
— Да.
— Я не могу тебя проводить, — стража беспокойно затопталась на месте. — Я дежурю у входа.
— Ничего страшного, — успокоил я. — Меня проводит Гнездо.
Обычному человеку, подошедшему к Гнезду слишком близко, становится неуютно. Это работает психологический щит, оберегающий Изменённых. Но Гнездо не только создаёт щит, оно по сути своей разумно, в нём отпечаток сознания всех, кто был в нём изменён. С Гнездом можно общаться, оно может помочь… конечно, если ты свой.
Я был своим. Три недели назад Дарина призвала меня для защиты Гнезда. С тех пор Призыв был снят, но невидимая связь между мной и Гнездом осталась.
Полковник Лихачёв, который работает в отделе «Экс», занимается пришельцами и многое о них знает, рассказывал, что некоторые призванные сходят после Призыва с ума, уходят в монастырь или ведут замкнутый образ жизни. Не могу понять, почему. Мне нравилось слышать Гнездо и общаться с ним. И уезжать на край света, чтобы молиться там Богу или жить охотой и собирательством, я не планировал.
Как по мне, Москва такой город, где тоже приходится непрерывно молиться и заниматься борьбой за пропитание.
«Здоро́во, — подумал я, обращаясь к Гнезду. — Ты как?»
Я слышал голос Гнезда как шум морских волн, иногда очень тихий, умиротворённый, иногда грозный, штормовой. И в этом шуме появлялись слова-образы, словно сотканные из шёпота сотен голосов.
В общем, трудно объяснить, как это.
Гнездо ответило, что всё нормально. В нём есть жница и двенадцать куколок. И ещё шесть гостей, стражи и жницы. Гости немного смущали Гнездо, но оно готово было их терпеть. Конечно, когда в Гнезде появится хранитель и мать — станет легче. Пока их работу (уж не знаю, в чём именно она заключалась) выполняло Гнездо. А ещё Гнезду нравилось, что прошедший день был солнечным и сухим. Внутри Гнезда всегда влажно, но солнечный свет снаружи ему приятен.
Я внимательно выслушал Гнездо. Мне кажется, ему нравилось поговорить вот просто так, не с Изменённым, а с человеком.
Потом я попросил проводить меня к Дарине и тут же понял, куда идти.
На самом деле она была в своей комнате. Большинство жниц любят уединение, у них есть какие-то комнаты, где раньше сидели люди, занимающиеся культурой.
Без остановки я, впрочем, к Дарине не дошёл. На полпути на меня из коридора выскочила Наська — единственная куколка, уцелевшая при разгроме Гнезда. Молча, будто атакующий доберман, запрыгнула на меня со спины и повисла, словно рюкзак.
— А! — тихонько воскликнул я.
Наська точно так же тихо взвизгнула и от избытка чувств стукнула меня по голове. Шутя, конечно. А так куколки сильнее взрослого человека, могла бы и оглушить.
— Чего среди ночи? — требовательно спросила она.
— Дела, — сказал я, стряхивая её и оборачиваясь. Куколки одеваются как попало, паутинные костюмы, как жницы или стражи, не носят, а одеждой, по-моему, меняются совершенно свободно. Внешний вид им, в общем-то, безразличен.
Вот на Наське сейчас были зимние ботинки (ужас, в тёплом и влажном Гнезде!), шорты и толстый колючий свитер взрослого размера с горловиной (ещё раз ужас).
— Знаю я ваши дела, — заявила Наська беззастенчиво.
— А ты чего не спишь?
— Мы утром поспим немного. У нас занятия.
Я вопросительно посмотрел на неё.
— Прятки на выживание. Кого найдут последним — тот молодец.
— Приз какой-нибудь получит?
Наська скорчила жалобное лицо.
— Да! Разрешат поесть немножко!
Поскольку я Наську знал, то на слезу меня не пробило.
— Ну беги тогда. Прячься.
— Ты жестокий и бессердечный! — заявила Наська, вытирая пальцем несуществующую слезинку. И унеслась по коридору.
Похоже, куколки и впрямь играли в прятки.
Я торопливо дошёл до комнаты Дарины, открыл дверь и проскользнул внутрь. Стучать у Изменённых было не принято.
Дарина лежала ногами к двери на матрасе, застеленном одеялом, и читала какую-то книжку. В ушах у неё были капельки наушников, рядом лежал плеер, подаренный мной неделю назад. Она очень смешно болтала в воздухе ногами в такт музыке, я невольно улыбнулся и постоял немного, глядя на неё.
Потом, как мог тихо, подкрался к ней (пол был покрыт в несколько слоёв коврами и одеялами), присел и закрыл ей ладонями глаза.
Вообще-то дурацкий поступок. Жница может убить человека голыми руками.
Но я не боялся.
— Знала, что ты придёшь, — сказала Дарина. Оттолкнула книжку, перевернулась на спину.
Я осторожно убрал ладони, посмотрел в её сиреневые глаза и поцеловал. Вынул наушники. Из них едва слышно доносилась музыка — кто-то призывал порвать тишину, проклинать тьму и проклинать свет.
Мы целовались, пока песня не кончилась.
Потом я лёг рядом и спросил:
— Гнездо сказало?
— Нет, я чувствовала, что ты придёшь, — ответила Дарина.
Может быть, она и впрямь почувствовала. А может быть, хотела, чтобы я пришёл.
— Дарина… — я взял её за руку. — Случилась странная история. Меня позвал к себе Продавец. Я только что из Комка.
— Так, — её голос сразу посерьёзнел. Она коснулась плеера, отключая его.
— Кто-то убил Продавца в Комке. Не в том, что рядом. На набережной. Продавец просит меня выяснить, кто это сделал.
— Не ввязывайся! — быстро сказала Дарина. — Максим! Это либо Прежние, либо Инсеки!
— Инсек один, и он сидит в своём корабле на Селене.
— Тогда Прежние. Тем более!
— Мне не надо ни с кем драться. Только выяснить, кто это сделал.
Дарина помолчала мгновение. Спросила:
— Что он тебе пообещал?
— Возвратный мутаген.
Теперь она замолчала надолго. Я приподнялся, посмотрел на жницу.
Дарина плакала.
— Ты не хочешь снова стать человеком? — спросил я.
Она прижалась лицом к моей груди. Прошептала:
— Хочу. Очень хочу. Но лучше я буду жницей, а ты живым.
— Дарина, я не буду рисковать. Это вроде частного расследования. Приду, посмотрю, попытаюсь понять.
— И тебя убьют!
— Кто?
— Не знаю. — Она села. — Максим…
Я молчал. Дарина безнадёжно заглянула мне в глаза.
