— А теперь скажи мне! Любишь ли ты ее?
У Рода вытянулось лицо. Затем он вкрадчиво спросил:
— Ты разбудил меня лишь затем, чтобы спросить об этом?
— Это крайне важно для меня, — огрызнулся Бром. — Так любишь ли ты ее?
Род скрестил руки и перенес свой вес на одну ногу, слегка выставив вперед другую.
— Но какое, черт возьми, тебе до этого дело? Какое ты имеешь право копаться в моей душе?
Бром отвел взгляд, на лице его отразились бушевавшие в нем эмоции. Когда он, наконец, заговорил, то каждое слово, казалось, вытаскивали из него клещами.
— Она моя дочь, Род Гэллоуглас.
Карлик взглянул на ошеломленного Рода, и в глазах его блеснула сардоническая усмешка.
— Да. Ты едва ли можешь поверить в это, не так ли?
Он отвернулся, глядя на долину, голос его смягчился от воспоминаний и дум.
— Ее мать была всего лишь служанкой в королевских палатах, Род Гэллоуглас... и все же я любил ее. Она была маленькая, едва ли не в половину роста обычной женщины, но все-таки на голову выше меня. И смертная, чересчур смертная. Она была прекрасна, о, как она была прекрасна! И, хотя это может показаться странным, ее желали многие мужчины двора. Но все же... — в голосе Брома появились удивление и благоговение, — все же она любила меня. Она единственная из всех женщин, эльфов или смертных, видела во мне не карлика, эльфа или Короля... а просто человека. И она желала меня... И любила меня... — Бром умолк, озадаченно качая головой. — Я любил ее, Род Гэллоуглас, — вздохнул он, — любил лишь ее одну, и зачал ей ребенка.
Лицо его помрачнело. Он сцепил руки за спиной и уставился в землю.
— И вот она оказалась в тягости, время ее быстро приближалось и вскоре ее разнесло бы так, что все узнали бы об этом и затравили бы ее жестокими шутками, хотя мы и были обвенчаны. Поэтому я отправил ее в девственный лес, к своему народу. И там эльфы и лепрехуны*
[47]
приняли у нее прелестное, смеющееся, наполовину эльфийское дитя.
Глаза его увлажнились, он поднял голову, глядя сквозь Рода.
— Она умерла от простуды, когда нашей дочери исполнилось два года. Мы похоронили ее там, под деревом в лесу. И я каждый год прихожу туда.
Глаза его вновь сфокусировались на Роде.
— Но у меня все же осталось дитя.
Он резко отвернулся.
— А что мне оставалось делать? Вырастить ее самому, позволив ей узнать, что ее отец — урод, служащий мишенью для дурных шуток? Чтобы она стыдилась меня? Поэтому она выросла в лесу, среди эльфов, зная лишь могилу своей матери, но не ведая, кто ее отец.
Род хотел возразить, но Бром велел ему замолчать.
— Тихо! Так было лучше!
Он медленно повернулся с бешеным блеском в глазах.
— Так будет и впредь. И если она когда-нибудь узнает об этом от тебя, Род Гэллоуглас, я с корнем выдерну твой язык и обкорнаю тебе уши.
Род с каменным лицом пристально посмотрел на него и не нашелся, что ответить.
— И потому, ответь на мой вопрос! — Бром упер руки в бока и выпятил подбородок. — Ибо знай же, полусмертный я, и могу быть убит. И может статься, что сегодня мне суждено умереть. Он понизил голос. — Так скажи мне, бедному обеспокоенному отцу, любишь ли ты мое дитя?
— Да, люблю, — тихо произнес Род. — Выходит, я не случайно встретил ее, отправившись на Юг?
Бром горько улыбнулся.
— Конечно же, нет. Ужель ты мог хоть на миг усомниться в этом?
* * *
Восток заалел, залившись краской рассвета, и туман уже начал рассеиваться, когда Род въехал в лагерь нищих, чтобы разбудить их.
Но Туан уже был там. Он ходил от тюфяка к тюфяку и будил людей, тряся их за плечи. За ним шел солдат, который ставил перед каждым кружку горячего дымящегося вина.
Туан поднял голову, увидел Рода и кинулся к нему с распростертыми объятиями, улыбаясь до ушей.
— Благодарю тебя, дружище Гэллоуглас, — сказал он просто. — Я буду обязан тебе до гробовой доски! Я в таком долгу перед тобой!
Род лукаво улыбнулся.
— Значит, ты решил перестраховаться и быть уверенным вдвойне? Что ж, так будет лучше.
Туан, судя по всему, отлично справлялся с делами в лагере нищих, поэтому Род направил стопы Векса к стоянке ведьм.
Там все было в полном порядке: стояли готовые корзины с веревками и снаряжением, утренний отвар переходил из рук в руки. Это было мощное средство, нечто вроде чифира, сдобренного бренди, отлично выполнявшее возложенную на него задачу взбодрить ведьм, максимально усилив их колдовскую мощь.
В этом лагере под ногами повсюду шныряли эльфы, распространявшие амулеты и отвращающие магию заклинания среди тех, кто в них нуждался. Ведьмы — не ведьмы, рассуждал Маленький Народец, однако лишняя уверенность в себе не помешает. Амулет никому не повредит, а может и...
Тут Роду тоже было нечего делать, так что он отправился на поиски Гвендайлон.
Он нашел ее сидящей среди старых, по Грамарайским понятиям, ведьм. Им было, должно быть, слегка за двадцать.
Гвендайлон что-то объясняла им с предельной серьезностью, чертя заостренным прутиком диаграммы на земле.
Они внимали ее словам с таким видом, как будто каждое слово могло означать для них жизнь или смерть.
Похоже, что не стоило сейчас прерывать ее.
Род повернулся и поехал сквозь сутолоку спешащих фигур, запахов пищи, гула голосов и противоречивых звуков горнов через дозоры на Бреденскую равнину.
Первые косые лучи солнца заливали луг, испаряя последние клочья тумана. Высокая трава была холодной и влажной от росы, а небо — ясным и голубым.
На южном краю поля заблестели наконечники пик. Солнце сверкало на надраенных доспехах. Ветер донес до него клацание металла, ржание лошадей и гул пробуждающегося лагеря. Советники тоже встали ни свет, ни заря.
Послышался стук копыт. Род оглянулся и увидел скачущего к нему через луг пажа.
— Что случилось, мой мальчик? — окликнул его Род, улыбаясь и приветственно махая рукой.
— Ты должен явиться к королеве, господин Гэллоуглас, — выдохнул запыхавшийся паж, уцепившись за стремя Рода. — Милорд О'Берин и лорды Логайры уже там, на военном совете.
* * *
Военный совет завершился быстро — в очередной раз повторили заранее разработанный план действий, произнесли короткую молитву, да еще выслушали новость, что Катарина никуда не поскачет. Род заметил, что королева за все совещание ни разу не присела.
