– И ты все еще хранишь ее? – спрашивает она, удивленная тем, что брат носит снимок столько лет. Удивительная, несвойственная ему сентиментальность, особенно если учесть, что никаких теплых чувств в отношении семьи он никогда не выказывал. Какими же юными они были, когда все вдруг начало рваться. Лукас вернулся домой, отбыв срок за кражу в магазине. Отцу пришлось отменить свою третью кампанию по выборам в сенат из-за плохих отзывов в прессе. А Лили была близка к тому, чтобы пополнить список матерей-подростков.
– Да. Смотри. – Лукас протягивает фотографию Джошу, указывает на каждого, называет имена. – Вот тетя Оливия, вот я, а это твоя мама. Ты похож на нее – такой же подбородок, те же глаза.
Джош долго рассматривает снимок, потом возвращает его Лукасу.
– Где? – спрашивает он и выжидающе смотрит на Оливию.
– В доме твоих бабушки и дедушки, где росла твоя мама.
– Нет, где?
– Сисайд-Коув, примерно в десяти милях отсюда. – Оливия указывает на запад.
– Где? – нетерпеливо, с нажимом повторяет Джош.
– Хочешь знать, где твоя мать? – Она бросает вопросительный взгляд на брата. – Вообще-то мы надеемся, что ты нам скажешь.
Лукас засовывает фотографию в бумажник, а бумажник убирает в карман.
– Она приедет за тобой?
Никакой реакции.
– Это она отправила тебя сюда?
Он качает головой. Оливия и Лукас переглядываются.
– То есть она не знает, что ты здесь?
Джош пожимает плечами.
– Куда она ушла? – спрашивает Лукас.
– Ушла.
Лукас вскидывает брови.
– Ушла куда? – повторяет Лукас.
Джош тянет себя за губу.
– Ушла… ушла… – Он вытирает руки перед собой.
Оливия хватается за спинку стула и шепчет:
– Он думает, что она умерла. – В его глазах страх, а у нее иголки по всему телу. Почему он накануне пытался дать ей номер телефона Лили, если знает, что ее нет в живых и ответить на звонок она не может?
– Этого мы не знаем, – говорит Лукас и поворачивается к племяннику. – Она тебя бросила?
– Ушла! – кричит Джош и, оттолкнув стол, неожиданно поднимается. Оставшиеся после ланча пустые тарелки и карандаши скатываются на пол. Он хватает рюкзак, вешает на плечо и выходит из кухни. Хлопает передняя дверь.
– Куда он? – Оливия бросается вон из кухни. Лукас не отстает. В гостиной они подбегают к окну. – Слава богу. – Он здесь. Сидит на нижней ступеньке, закрыв лицо руками. Плечи дрожат.
– Пойду потолкую с ним, – говорит Лукас.
Оливия хватает его за руку.
– Нет. Рано. Пусть остынет. – Она терпеть не может, когда кто-то заставляет ее говорить, не дав времени приготовиться. Бедный мальчик.
– Ему отец нужен, а не я, – недобро усмехается Лукас. – У тебя есть номер Итана?
Оливия жестом посылает его куда подальше.
Он фыркает, просовывает ноги в рабочие ботинки и, наклонившись, завязывают шнурки.
– Что он имеет в виду, когда говорит, что Лили ушла?
– Думаю, он считает, что она умерла.
– Да, ты уже говорила. А вот я не уверен. – Лукас кряхтит и поднимается, подбирает фуфайку, набрасывает на плечи. – По-моему, он не знает, где она.
Хотелось бы надеяться.
– И почему ты так думаешь?
Он пожимает плечами.
– Чутье. Я посижу с ним немножко, посмотрю, не скажет ли чего, а потом на работу.
Оливия откидывает упавшие на лицо волосы. Лукас прав. Не стоит спешить с выводами. Джош путает слова. Возможно, Лили все-таки знает, где ее сын, и однажды появится здесь.
Она провожает Лукаса до двери.
– Спасибо за попытку.
– Не за что. – Он открывает дверь. – Да, а где Блейз?
Оливия вскидывает бровь.
– А тебе не все равно? – Она замечает, как напрягаются пальцы на дверной ручке, и отводит глаза. Да, нехорошо получилось. – Извини. Между нами все кончено. – По крайней мере, они так решили. Утром, еще до того, как она проснулась, Блейз прислал две эсэмэски. Она удалила их, не читая. После того как они расстались накануне вечером, чего еще он хочет?
– Жаль. Мне нравилось, что вы вместе. Ну ладно, удачи с Итаном. – Лукас хлопает ее по плечу.
– Иди к черту.
Дверь захлопывается, обрывая его смех.
Глава 8
Лукас
Лукас опускается на ступеньку рядом с племянником. Джош отодвигается, отворачивается и, оттянув рукава, прикрывает ими глаза. На скулах проступают желваки, губы сжаты – парень притворяется, что не плачет.
Понимаю, малыш.
Подростком ему часто приходилось изображать улыбку, чтобы родители могли делать вид, будто в жизни все хорошо и их сына не отправили в тюрьму за ограбление магазина с использованием огнестрельного оружия, которое принес на место преступления его друг. Что не было другого правонарушения, совершенного уже за решеткой. Все, что Карсоны демонстрировали публике, называлось двумя словами: фейк ньюс.
Родители хотели уверить всех, что его воспитание – образец для сценария какого-нибудь гребаного фильма из той серии, что выпускает «Холлмарк».
Джош шумно и прерывисто вздыхает. Как успокоить парня, Лукас не знает и потому пускается в воспоминания – жалуется на Лили и Оливию, рассказывает, как они росли на воде в Сисайд-Коув, как было клево. После занятий он ходил на каяке и занимался серфингом, да и сейчас не прочь искупаться, если есть возможность.
Лукас не знает, понимает его Джош или нет. Он просто говорит, не умолкая. Но парнишка, похоже, слушает. Ему нравятся картинки на телефоне Лукаса, он смеется над его дурацкими историями. Устав от собственных воспоминаний, Лукас советует племяннику вернуться в дом. Он знает, как тяжело Джошу, через что ему приходится пройти и какие чувства он испытывает, потому что и сам испытал то же самое. Страх узнает страх.
– Присмотри за тетей. Она не признается, но очень за тебя беспокоится.
Лукас шутливо толкает его кулаком в плечо и ждет, пока Джош войдет в дом. Дверь закрывается, и фальшивая улыбка слетает с его лица. Он идет к грузовичку, забирается в кабину и, не пристегнувшись, поворачивает ключ зажигания. Сил хватает на два квартала. Лукас съезжает на обочину, пинком открывает дверцу и идет к сточной канаве. Здесь его рвет.
– Чтоб тебя.
Лили.
Ее сын так напоминает ее саму в этом возрасте, что на него нельзя смотреть без боли. Лили повсюду таскалась за ним. Ждала его после уроков, шла с ним вместе домой. Сидела на полу у его ног, делая домашнее задание, пока он смотрел телевизор. По утрам, когда он возвращался с озера, она ждала его на веранде.
