Скрепка снова соскакивает и цепляет палец.
– О… – Все это – фактически вторжение и взлом – ей жутко не нравится. Оливия слизывает каплю крови и оглядывается на Джоша. Он застыл в коридоре перед развешенными на стене фотографиями и, поймав ее взгляд, показывает на один из снимков.
– Что там? – сердито спрашивает Оливия, недовольная тем, что он отстал.
Джош пытается что-то сказать, но слова липнут к языку, как влажный песок к мокрому купальнику. Он снова и снова тычет в стену, призывая ее на помощь.
Оливия жестом просит его не шуметь и, бросив взгляд на комнату родителей, подходит к племяннику и смотрит на семейный портрет, привлекший его внимание. Снимок сделан в тот год, когда она была в выпускном классе, а отец проводил свою третью и последнюю кампанию. Ей – семнадцать, Лукасу – пятнадцать, а Лили – двенадцать с половиной. Большие карие глаза чуть ли не на пол-лица, брекеты на зубах, плоская грудь и уже расцветающая красота.
Джош, зажмурившись, колотит себя кулаками по голове, словно надеется выбить нужные слова. Знакомая с этими признаками расстройства, Оливия убирает в карман скрепку и осторожно кладет руку на его плечо.
– Посмотри на меня. – Пока не появилась Шарлотта, мальчика нужно увести из дома. Свежий воздух и открытое пространство помогут ему успокоиться. А сюда можно будет вернуться позднее.
Джош открывает глаза и тянет руку к фотографии.
– Ш‐ш‐ш… Не надо, – громко шепчет Оливия, прижимая рамку ладонью к стене и не позволяя сорвать снимок. – Сделай глубокий вдох. Расслабься и скажи, что ты хочешь, спокойно. Что не так с этой фотографией. Ты ищешь свою маму? Вот она, здесь. Видишь? – Оливия общается с ним так, как и нужно общаться со страдающими афазией: произносит слова медленно, четко, дает время, чтобы ответить.
Его лицо наливается краской, и с губ, громко и резко, срывается одно только слово:
– Плохой.
– Снимок или человек? – Оливия пробегает взглядом по лицам на семейном портрете. Шарлотта хотела получить журнальный разворот, когда «СЛО Лайф» назвал ее одним из топовых брокеров по недвижимости в округе. Эту же фотография использовал «Калифорния ливинг» в репортаже о жизни в этом построенном по заказу доме во время предвыборной кампании Дуайта. Фотографировались на заднем дворе. Дуайт и Лукас облачились по такому случаю в смокинги и выглядели потрясающе – в черном, с шелковыми галстуками. Шарлотта, Оливия и Лили надели платья цвета шампанского и красовались во всем сиянии и блеске, словно на вечеринке по случаю вручения «Оскаров». Словно по заказу, пролетевший по двору ветер взъерошил волосы Лили, оторвал от плеч и подбросил ее каштановые пряди, и ровно в этот момент фотограф спустил затвор. Гламурная поза, которой позавидовала бы семья с любым социальным статусом. Автор снимка получил за него какую-то престижную профессиональную награду, а Дуайт поместил на страничке «О нас» своего корпоративного веб-сайта. Вместе с сопутствующими статьями, фотография представляла Карсонов как сплоченную семью – к радости Шарлотты. Как жаль, что папа не видит меня сейчас, частенько повторяла Шарлотта, имея в виду своего отца, познакомиться с которым Оливия не успела.
Видели бы люди их сейчас.
Во что они превратились.
– Плохой. – Джош снова тычет пальцем в снимок. Рамка скашивается вбок.
– Осторожно. – Оливия поправляет ее. Увеличенный вариант фотографии висит над камином в гостиной, но Шарлотта больше дорожит вот этим и беспокоится, как бы с ним ничего не случилось.
– Плохой. – Джош толкает Оливию в плечо, и она, пошатнувшись, опирается о стену.
– Эй!
– Плохой. Плохой. – Он срывает фотографию со стены. Вместе с рамкой выскакивает гвоздь. Штукатурка осыпается на пол, словно снег.
Из своей комнаты, заправляя бледно-голубую блузку в кремовые слаксы, выходит Шарлотта. Нанести макияж полностью она не успела – напудрена только одна щека, губы не накрашены, отчего глаза кажутся еще ярче.
– Что тут происходит? – Увидев Джоша, она останавливается. – Он почему здесь?
– Плохой, – кричит Джош, указывая ей на снимок.
– Не трогай, – вопит Шарлотта, смертельно бледнея.
Ее реакция ужасает Оливию. Что с ней такое?
Она хватает племянника за плечо.
– Нам нужно идти.
Он сбрасывает ее руку.
– Плохой. Человек! – Слова вылетают со слюной. В глазах бьется ярость и что-то еще.
Пульс стучит в ушах. Оливия бросает взгляд на фотографию. Мужчина на снимке только один – потому что Лукас только лишь подросток, чуть старше, чем сам Джош сейчас, – и это ее отец.
Она уже спрашивала у матери, не нашел ли Дуайт Лили. Тогда Шарлотта ответить не успела – ей помешал Джош.
Но теперь ответ получен.
Джоша толкнул плохой человек.
Ее папа ударил своего внука. Ее племянника.
Нет. Оливия качает головой. Джош, должно быть, спутал Дуайта с кем-то. Ее отец никогда бы не обидел кого-то намеренно. Наверно, это произошло случайно. Она чувствует себя разбитым вдребезги стеклом.
Джош сжимает ее руку, и ногти впиваются в кожу. Оливия моргает от боли и забирает у него фотографию.
– Идем. Идем домой.
За спиной у нее кричит, требуя вернуть фотографию, Шарлотта.
– Хорошо, мама. – Она находит на полу гвоздь, втыкает его в стену, вешает и поправляет снимок, а мир вокруг рассыпается в пыль и падает на пол сухими белыми чешуйками.
Джош справляется наконец с тем словом, которое так долго пытается произнести.
– Бежала! – Он поворачивается, и рюкзак сметает со стены рамки, включая и ту, в которую заключен семейный портрет. Звенит стекло.
– Мои фотографии! – визжит Шарлотта, опускаясь на пол.
Хлопает, вызывая еще один обвал, входная дверь.
– Что там еще? – восклицает Шарлотта.
Оливия спешит в переднюю. Джош так хлопнул дверью, что в боковом окошке разбилось стекло. Она смотрит на осколки, и ей кажется, что здесь разбилось ее сердце. Отец, которым она восхищалась всю жизнь, оказался плохим человеком. Джош не реагировал бы так яростно, если бы это не был Дуайт. И не испугался бы так сильно.
Через пустое окно видно, как он расхаживает вдоль машины, сложив руки, опустив голову. Вытирает глаза, зыркает в сторону дома и тут же торопливо отворачивается.
Оливия смотрит на него, ошеломленная, недоверчиво качая головой. Горло заложило от непролитых слез, и легкие с трудом качают воздух.
– Помоги мне. – Шарлотта пытается собрать рамки.
Оливия смотрит на мать от двери, разрываясь между ней и несчастным мальчиком у машины.
– Оливия, – уже строже повторяет Шарлотта. – Сделай что-нибудь.
