– И ты оттолкнула меня.
– Когда я увидела вас вместе, у меня было такое чувство, будто от тех каникул ничего не осталось. Их просто смыло. – Оливия поднимает голову, смотрит в почерневшее небо и глубоко затягивается. – Дуайт сказал мне, что отец ребенка Лили – Итан. Это неправда, но я долго так считала.
Блейз качает головой.
– Ну и ну. Вы поэтому разбежались?
Она кивает.
– А потом пропала Лили. Я закрылась от всех.
– Вы с Итаном были весьма близки.
Она берет его руку, поворачивает ладонью вверх и ведет пальцем по глубоким бороздкам. Кожа ближе к запястью огрубелая и сухая. Блейз – строитель, и ей давно следовало понять, что для нее он такое же крепкое и надежное основание, как и то, на котором стоят построенные им дома.
– Так, как у нас с тобой, у меня с ним не было.
Он обнимает ее сзади.
– Останься сегодня.
– Ты же знаешь, что не могу. Из-за Джоша. К тому же со мной ты не уснешь.
Блейз открывает рот, и Оливия уже ждет очередной остроты, но он озабоченно сдвигает брови.
– Снова кошмары? – Особенно один, тот, который принимает особое значение в свете того, что она узнала об отце.
Оливия тушит сигарету в пепельнице, которую он держит для нее на крыльце, как чашку с водой для гулящей кошки. Она всегда возвращается.
– После появления Джоша они случаются чаще. Из-за стресса, наверно. Я не высыпаюсь.
– Тот же сон?
– Всегда один и тот же. – Именно кошмар дал ей идею создания супергероев Малиновой Волны. Им предстояло сражаться за нее. – Я постоянно думаю, нет ли в нем по крайней мере доли правды. Что, если это действительно случилось? Раньше это ее не беспокоило. Дуайт постоянно, когда она обращалась к нему за утешением, убеждал ее в том, что это всего лишь сон.
– Ты все еще думаешь, что он имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Джошем.
Оливия кивает. Когда нужен совет, она, помимо Блейза и Эмбер, идет за советом к отцу. Сейчас ей не хочется даже звонить ему, не говоря уже о том, чтобы видеть. Страх за Джоша и Лили сковал ее. Она не может положиться на него, и теперь в ее груди лишь ноющая боль.
– Я могу остаться с тобой, – тихо говорит он.
– Нет, все будет в порядке. – Она кладет ладонь ему на грудь. Блейз тверд как камень. – Наверно, мне нужно было потерять тебя, чтобы понять, что я люблю тебя.
– Ты не теряла меня. – Он целует ее в лоб, задерживает губы на прохладной коже.
– Мне пора. Джош…
– Знаю. – Он тычется носом в ее шею, шепчет «спокойной ночи».
На часах почти два ночи, когда Оливия идет в студию. Бессонница не дает уснуть, да и не хочется. Как и все последние дни, она не находит себе покоя. Эмбер ушла несколько часов назад – с книжкой в сумке и улыбкой на лице. Подруга не спрашивала, что случилось у Блейза; она все поняла по горящим щекам и легкости в движении. Вернувшись, Оливия только что не летала по дому.
Но эйфория испаряется по мере того, как она бродит по темным комнатам в ожидании сообщения от Блейза о его разговоре с Тайлером.
Включив свет, Оливия садится на вращающийся стул и подтягивает оставленную Джошем стопку листов. Правильнее было бы подождать объяснений самого Джоша, но ответы нужны ей сейчас. Она перебирает листы. Джош с друзьями. Джош на коньках в парке. В торговом центре. И Лили – в той же раскраске и с теми же глазами, что и Далия. Она тоже здесь. Как и некто, неясная фигура с неопределенными чертами, кто-то, кто всегда в тени. Он в стороне. Он наблюдает. Он на каждой зарисовке. Страх, как наползающий туман, проникает в нее, страх за Лили и Джоша. Возможно ли, что этот некто, этот безликий ищет его? Чем дальше, тем мрачнее иллюстрации. Разбитые окна, лестничные пролеты, неподвижное, словно смятое, тело. Джош? Лили?
Подчиняясь внезапному импульсу, Оливия смотрит в темное окно – не наблюдает ли кто-то и за ней. Мысли устремляются к худшему. Лили мертва. И судя по рисункам Джоша, конец ее был трагичен. Но не был неизбежен. Горечь вины проникает в кровь. Боль колет иглами.
Нет, Лили жива.
В противном случае она почувствовала бы что-то, ведь так? И Джош был бы другим, безутешным.
Оливия складывает листы в стопку. Утром она попросит племянника объяснить смысл рисунков. Или это сделает Лили. Когда они найдут ее. Пусть сестра сама изложит свою историю.
Оливия выходит из студии. Надо бы выпить и покурить. Она включает свет на кухне, роется в сумочке, открывает ящики, потом вспоминает, что выбросила сигареты, когда вернулась от Блейза. Несмелая попытка покончить с пагубной привычкой. Она достает мусорное ведро из-под мойки, перерывает замасленные полотенца и смятые пластиковые упаковки. Вот чем заканчиваются попытки отказаться от привычки.
Пальцы нащупывают зажигалку, и в этот самый момент звонит телефон. Она захлопывает дверцу.
– Не спишь? – Голос у Блейза невеселый, грубоватый.
– Да, не смогла.
– Я тоже. Поговорил с Таем. Упомянул, что у Карсонов какие-то проблемы, и ты пытаешься отыскать сестру.
Надежда вспыхивает моментально.
– И?
– У него нет ее номера, – тут же гасит ее Блейз. – Говорит, что не общался с ней со школы. Спросил, что такое у вас случилось. Я ничего не сказал. – Он шумно вздыхает. – Не знаю, о чем я думал. Джош, конечно, не его сын. Иначе Тайлер ни за что бы его не бросил. Извини, что обнадежил.
– Ничего. – Оливия сжимает переносицу, чувствуя близость слез. Рисунки Джоша окончательно ее расстроили. – В любом случае спасибо.
– Не за что. Как самоощущение?
Она моет и вытирает руки.
– По прогнозу частичная облачность. – Она сказала, что любит его – так оно и есть.
Блейз усмехается.
– Думаю, пахнет бурей. Ты определенно выбила меня из колеи.
А он ее. Хотя у нее вся неделя выдалась неспокойная. В полном расстройстве Оливия садится за стол, и через какое-то время взгляд натыкается на тетрадь для рисования Джоша. На открытой странице сцена на берегу с пирсом. Словно копия другой, той, что в альбоме, валявшемся на кофейном столике и привлекшем Джоша в первый день.
– Поговорим завтра? – спрашивает она, всматриваясь в надпись под скопированной фотографией. Оушнсайд, Калифорния.
Ее окатывает живительная волна надежды.
– Спокойной ночи, Лив.
– Спокойной ночи. – Она дает отбой и накрывает ладонью рот. Ей хочется кричать и трясти Джоша. Неужели он и впрямь сказал ей, откуда прибыл?
Глава 27
Лукас
Кабина лифта заполнена говорящими головами, люди стоят плечом к плечу. Теснота. И запах соответствующий. Смесь несвежего пота с дешевым одеколоном и вонью похуже той, которую распространяет футболка после серьезной тренировки в спортзале. Впрочем, запашок все же не такой ядреный, как тот, что носил на себе его сосед по камере после обеда из консервированных бобов и кукурузы. Этот можно вытерпеть.
