– Почему я здесь?
– Ты была не в лучшем состоянии, и я не хотела, чтобы ты осталась на ночь одна.
Шарлотта снова откидывается на подушку.
– Отвези меня домой.
Оливия опускает глаза. Сливки в чашке свернулись. Надо бы размешать, но вместо этого она задает вопрос, который давно не дает ей покоя.
– Папа мертв? Поэтому он не вернулся домой? – Она останавливается перед следующим: «Его Лукас убил?»
Резкий вздох, и Оливия, повернувшись, видит, как мать тянет к подбородку покрывало. Слабая, хрупкая, прячущаяся под горкой одеял, она смотрит на люстру над кроватью. Потом спрашивает:
– Это тебе Лукас сказал?
– Не столько словами, сколько намеками.
Слеза катится по ее виску и исчезает в волосах.
– Случилась автомобильная авария. Полиция приходила вчера утром.
Оливия закрывает глаза, и слова матери смешиваются со всем тем, что она узнала в последние двадцать четыре часа. Какое облегчение. Значит, Лукас не виноват. Она ждет – за волной облегчения должны прийти волны печали и гнева. Отец мертв. Однако никакого удивления новость не приносит. Оливия не реагирует так, как ожидала сама, не заливается слезами. Она любила его, как никого другого. В ее представлении Дуйат медленно умирал уже целую неделю. Чем больше она узнавала о нем, тем дальше уходила от человека, который ее воспитал. Теперь она уже просто отталкивала его.
– Мам. – Оливия берет ее за руку. Пальцы у матери холодные, как мороженое. – Почему ты не сказала мне вчера?
– Я хотела. Не знала как. Вы с отцом были так близки. Он называл тебя своей малышкой. Но… но… – Она отворачивается и зарывается лицом в подушку.
Оливия ставит чашку на прикроватный столик.
– Ты не думаешь, что нужно сказать миссис Сент-Джон? – Она не может не думать о вдове Бентона, представляя себя на ее месте. Если бы кто-то убил Блейза, она бы не успокоилась, пока преступник не получил бы свое.
– Нет! Зачем тебе это? – Шарлотта садится и хватает дочь за руки. – Прошло тридцать лет. Она переехала и вышла замуж. Зачем тревожить прошлое? Хочешь отправить меня в тюрьму? – в ужасе спрашивает она.
– За что?
– За воспрепятствование правосудию. Я солгала насчет алиби. Дуайта не было со мной во время убийства Бентона.
Оливия выпускает руки матери.
– Но разве ты была бы против правосудия, если бы убили одного из наших.
– Это не одно и то же. Твой отец угрожал, что пойдет в полицию и обвинит меня. Я боялась. Я столько лет жила в страхе перед ним.
– Ох, мама. – Оливия обнимает Шарлотту с желанием принять на себя ее боль. – Мы объясним, что он угрожал тебе.
Шарлотта хватает дочь за руки, и ее ногти впиваются в кожу.
– Я не могу так рисковать. Хочешь, чтобы я провела остаток жизни в тюрьме? Так оно и будет. Там я и умру. Справедливость уже восторжествовала. Твой отец мертв. Упокой, Господь, его душу. – Она перекрестилась. – И эта тайна должна остаться с нами.
– Но это же убийство.
Шарлотта до боли стискивает ее руки, и Оливия моргает.
– Пообещай мне, что это не выйдет за пределы комнаты.
Оливия опускает голову. Поздно. Уже вышло. Блейз знает. Но на него можно положиться.
– Оливия…
– Хорошо. Я не скажу ни слова.
– Мы унесем это в могилу.
– Господи. Ладно. – Оливия пытается посмотреть на ситуацию с точки зрения Шарлотты. А ведь она, пожалуй, права. И никому не надо, чтобы мама пошла в тюрьму. Ее это наверняка сломает.
Мать гладит Оливию по голове. Лицо ее смягчается.
– Из троих ты самая сильная. Будь нашей твердыней, Ливи.
– Постараюсь, – говорит она, чувствуя, как погружается в бездну лжи и секретов. – Насчет Лили. Папа говорил, куда она уехала?
Шарлотта качает головой.
– Я сказала тебе правду. Он ничего мне не говорил. Я не знаю, где она, но хотела бы знать. Пусть бы она возвратилась домой. Верни ее мне.
– Верну. – Оливия роняет слезу, и Шарлотта с печальной улыбкой вытирает ей щеку. Глаза ее туманятся.
– Джош не спит. Не пора ли вам познакомиться по-настоящему? – Теперь, когда Дуайта нет, мальчику ничто не угрожает.
– Я… я… – Шарлотта растерянно шарит руками по покрывалу, словно ищет что-то.
– Он твой внук, – мягко напоминает Оливия. – И хочет знать свою семью.
– Но не в таком же виде. – Шарлотта недовольно смотрит на ночнушку с изображением пьющего пиво кота и розовые легинсы, которые накануне надела на нее дочь. Пижаму они не захватили. В своем нынешнем облачении и с растрепанными волосами Шарлотта выглядит лет на пятнадцать моложе и вполне может сойти за старшую сестру Оливии. – Я непрезентабельна. – Она трогает волосы, касается губ. – Волосы не убраны… лицо не в порядке.
Оливия фыркает. Бостонское воспитание проступает из-под калифорниийской небрежности, которую мать так толком и не приняла.
– Мальчику тринадцать лет. По-моему, ему все равно, как ты выглядишь.
– Мне не все равно. – Она разглаживает покрывало. – Он меня боится.
– Так покажи, что бояться нечего. Пока нет Лили, мы – все, что у него есть. Мы нужны ему. Он – отличный парень.
Шарлотта раздраженно вздыхает.
– Ну ладно. Если так нужно, чтобы ты перестала меня изводить. Только дай мне освежиться и переодеться во что-то не столь… спортивное. – Она подтягивает легинсы, встает, идет в ванную и закрывает за собой дверь.
Полчаса спустя Шарлотта сидит на кухне напротив внука и смотрит, как он рисует. Оливия попросила его изобразить места, куда могла уехать Лили. Она надеется, что занятие любимым делом поможет ему расслабиться. После завтрака они с Джошем встречаются с полицейской Кербело. Оливия хочет показать ей рисунки, особенно те, где Лили на шоссе. Потом они поищут похожие локации в интернете, а Блейз продолжит обзванивать больницы, распространив район поисков к северу от Лос-Анджелеса и к востоку от Палм-Спрингс.
Блейз стоит рядом с ней у плиты.
– Ты в порядке? – Он толкает ее в плечо.
– Пока да. – Оливия выливает на горячую сковородку яичную смесь. – Просто думаю, что надо сделать сегодня.
– Теодор, кофе горький. – Шарлотта отодвигает чашку.
Блейз морщится и переглядывается с Оливией. Угодить Шарлотте нелегко. Не испытывает ли он неловкости в ее присутствии? Ей должно быть не очень комфортно. Прошлой ночью, когда они подъехали к дому Блейза, мать едва не упала в обморок.
– Я приготовлю вам другой, миссис Карсон, – говорит Блейз и ставит ее чашку в мойку. Шарлотта снова наблюдает за Джошем, двигая по цепочке жемчужную подвеску.
