Когда он вернулся из Америки, они с Фредди поселились в Грейт-Миссендене в графстве Бэкингемшир и вели идиллическое существование в красивом коттедже по соседству с писателем Роальдом Далем, с которым Филипп периодически общался. Однажды Даль рассказал ему замечательную байку об Уинстоне Черчилле, который прогуливался по лугу неподалеку. Возможно, он навещал Клемента Эттли, у которого там был дом. Проходя мимо быка, привязанного цепью к столбу за кольцо в носу, Черчилль заметил: «Возможно, жизнь его полна беспредельной скуки, но в ней, по крайней мере, случаются моменты истинного экстаза». Филиппу нравилось вспоминать этот перл, хотя сомневаюсь, чтобы он видел в нем параллель с собственной жизнью, ведь он отказался от спокойного и комфортного существования пенсионера, чтобы помочь Фредди воплотить его мечту. Я сразу понял, что с этим театром его связывают крепкие узы — в радости и в горе.
Воплощение этой мечты, разоряющее Филиппа, стало моим спасением. Найдя его театр, я записался на курсы актерского мастерства и с головой ушел в учебу. Пытаясь не потонуть в финансовом и управленческом бремени владения маленьким театром, переживающим нелегкие времена, Филипп спас меня, не дав утонуть в себе самом. Погрузившись в свои мечтания, я не имел ни малейшей надежды на их осуществление. Я понимал, что недостаточно квалифицирован, чтобы стать специалистом в области ветеринарии, но мне никак не удавалось поступить ни в интернатуру, ни в ординатуру. Я хотел построить большую ветеринарную клинику, но в тот момент это было лишь несбыточной мечтой. Я мечтал изменить отношение людей к животным, но не знал как. И наконец, я жаждал постичь секреты драматического искусства, но не совсем понимал зачем. Я чувствовал, что снова вернулся к началу, так ничего и не добившись.
Филипп стал моим главным наставником. В перерывах между репетициями пьесы Юджина О’Нила «Долгий день уходит в ночь» мы много беседовали. Как-то вечером мы сидели на скамейке под цветущей яблоней на небольшом газоне между театром и домом, и я пытался объяснить свое психологическое состояние. В пьесе Джеймс Тайрон оплакивает свою жизнь, которая проходит впустую, хотя ему кажется, что он может стать великим актером. Помню, что я сказал что-то вроде следующего: «Дело в том, что я с детства хотел стать ветеринаром, но меня угнетает, что я не могу продвигаться к своей цели быстрее и эффективнее. В литературе и музыке я нахожу утешение и умиротворение. Мне нравится прятаться от жизни здесь, в театре. Но я в замешательстве, и не понимаю почему».
Филипп просто улыбнулся и ответил: «Ноэль, сомневаться в себе — это прекрасно и совершенно естественно! Прекрасно не быть до конца уверенным в выбранном пути и не понимать, почему ты в замешательстве. Но что тебе действительно нужно сделать — так это найти достаточно вескую причину».
Эти мудрые слова навсегда изменили мою жизнь. С того момента я постоянно искал достаточно вескую причину, и это подстегивало меня к созданию собственной клиники — той самой, которую вы сегодня видите в «Супервете».
Во время занятий Филипп часто брал в руки воображаемую камеру и учил меня более эффективному общению.
«Дело не в актерской игре, - говорил он, — а в навыках коммуникации. Нужно произносить слова убедительно и искренне».
Филипп научил меня использовать сцену или телевизионный экран для донесения до людей истины. Он показал мне, как брать слова со страниц и делать их значимыми — по крайней мере, в данный момент. Хотя я надеялся, что после этого мои слова запомнятся надолго. Я убежден, что если бы не встретил Филиппа, если бы он не поверил в меня, не решил поддержать и научить жизненно важным навыкам, то ни «Супервета», ни этой книги, ни даже клиники Фицпатрика могло бы не быть.
У меня был старый проигрыватель, и я снова и снова слушал Джона Гилгуда, Ричарда Бертона и Лоуренса Оливье. Я просто не понимал, как с помощью одного лишь сладкозвучного голоса им удается перенести слушателя в другое время, пространство и мир эмоций. Я с большим энтузиазмом готовился к экзаменам в Лондонской академии музыки и драматического искусства, а благодаря наставлениям Филиппа 24 июля 1995 года я был награжден золотой медалью с отличием. Никогда прежде экзамены не доставляли мне удовольствия, это был совершенно новый опыт — и он мне понравился.
Одновременно я готовился к экзаменам на сертификаты в области ветеринарной ортопедии и радиологии. Так что в те годы я чаще спал в своей машине до или после лекций и репетиций, чем в постели. Днем я работал ветеринаром, в том числе и по выходным, за исключением тех дней, когда играл в театре. Тогда я либо заканчивал работу пораньше, либо брал выходной, чтобы участвовать в дневных и вечерних спектаклях. Я точно знал, к чему стремлюсь — к пониманию искусства и науки. Но признаюсь, что изучение драматического искусства, постижение азов создания сценического персонажа и анализ литературы давались мне гораздо легче, чем наука. Театр был пищей для души, а я был ненасытен. Я чувствовал, что театр помогает мне создать лучший баланс между работой и жизнью.
Филипп открыл для меня Ибсена, Чехова, Шекспира и других великих драматургов. В нашем театре мы разыгрывали пантомимы: он был Матушкой Гусыней, а я — Негодующим Демоном. У Филиппа было потрясающее чувство юмора, которое проявлялось постоянно. В пантомиме была сцена, в которой Негодующий Демон каждый вечер пишет на волшебном зеркале, которое держит в руках Матушка Гусыня, все более грубые выражения. К счастью, играли мы только ради смеха.
Однажды на утреннее представление приехали аж два автобуса — один привез дам из дома престарелых, а второй — детей из местной начальной школы. На протяжении всего первого акта в первом ряду сидел очень шумный ребенок, единственная цель которого заключалась в том, чтобы мешать актерам и раздражать соседей, не давая им насладиться представлением и привлекая внимание к собственной персоне. Он выкрикивал непристойности, оскорбляя всех актеров, разбрасывал бумажки от конфет и клал ноги на авансцену. Старушки были в ужасе, им приходилось постоянно отвлекаться, из-за чего они упускали суть нашего великолепного представления.
Когда мы перешли ко второму акту, мне более всего хотелось до смерти напугать этого негодника. Заставляя своих маленьких помощников украсть золотое яйцо Матушки Гусыни, Демон спрашивал: «И знаете, чего я от вас хочу?» С этими словами я обычно клал руки на плечи тех, кто стоял по обе стороны от меня, и кидался в сторону зрителей, выкрикивая следующую пугающую фразу, но на сей раз я решил пойти дальше. Спрыгнув со сцены в зал и оказавшись прямо перед гадким мальчишкой, я прорычал: «Хочу, чтобы ты убрал свои вонючие ноги с моей сцены!!!» Хулиган пришел в ужас. Но лучшей наградой стало то, что после спектакля ко мне подошла пожилая дама и поблагодарила с большим воодушевлением.
В другой раз я почувствовал в благодарности привкус горечи. Именно тогда мне стало ясно, почему я так стремился научиться с помощью слов передавать эмоции и чувства.
В «Супервете» мы рассказываем о том, что случается в реальной жизни, - о любви, надежде и отчаянии. Если бы я все время говорил о медицинских методах научным языком, вряд ли бы наша программа пользовалась популярностью. «Супервет» не задумывался как научная передача, мы хотели говорить о надежде и любви. Меня часто обвиняют в том, что все это всего лишь «притворство». Но могу вас заверить, что здесь нет никакого «притворства» — это реальная жизнь: любовь, боль, утраты, страх, счастье и, что особенно важно, покой и утешение.
