Хоть на секунду погрешив против правды, я потеряю собственную душу. А если я по какой-то причине утрачу свою душу или ту цель, ради которой тружусь, включая эту книгу, то все будет потеряно. Если бы я делал это только ради моего эго, я был бы моральным банкротом, и моя жизнь до этого момента потеряла бы смысл. Но сегодня благодаря Филиппу я отношусь к телекамере как к другу, потому что он учил меня, что главное — нести правду. Именно в его театре, а не в операционной, я понял, что, идя по пути правды, мы могли бы сделать этот мир лучше для нас всех.
Как-то вечером мы с Филиппом репетировали пьесу Ибсена «Привидения». Герой пьесы Освальд болен сифилисом, унаследованным от развратного отца, которого он всегда боготворил. Еще тяжелее ему становится, когда он влюбляется в свою сводную сестру и получает отказ. Филипп играл пастора Мандерса, а я Освальда, умирающего от болезни и сердечной боли. Кульминация пьесы — момент, когда мать Освальда должна решить, следует ли ей облегчить его страдания и позволить ему умереть от передозировки морфина.
Пьеса была особенно трудна для меня, потому что в ветеринарной практике я постоянно пользовался морфином и прекрасно знал трагические истории ветеринаров, которые пристрастились к нему. Вот только боль безответной любви мне все еще была незнакома — всему свое время.
После очередного спектакля перед небольшой аудиторией к нам подошла пожилая дама и со слезами на глазах поблагодарила меня. Я спросил, почему она плачет, и она сказала, что ее сын умер от СПИДа. Она сказала, что наш спектакль помог ей впервые примириться с горем, беспомощностью, болью и одиночеством. Эта короткая встреча помогла мне осознать силу правды, которую несет искусство! Именно к этому я всегда стремился.
Последняя пьеса, которую мы с Филиппом ставили вместе, — «Газовый свет» Патрика Гамильтона. Филипп играл детектива, а я — мужа-злодея, который сводит жену с ума, заставляя ее думать, что газовый свет меркнет только в ее воображении, хотя именно он пользуется светом на чердаке, разыскивая драгоценности убитой им старой дамы. Я даже не подозревал, что Фредди стал ревновать Филиппа ко мне. Он стал много пить, иногда отпускал резкие замечания в мой адрес, но истинной силы его неприязни я не осознавал, пока на одной из репетиций, прямо перед началом спектакля, все не выяснилось. Фредди был звукооператором и осветителем. В первом акте при входе детектива газовый свет должен меркнуть, но вместо этого неожиданно яркий свет ударил мне прямо в глаза, и Фредди злобно заорал: «Ты, гребаный ублюдок! Ты украл моего мужчину! Ты гребаный гад!» Я потерял дар речи, Филипп сильно расстроился, а Фредди просто убежал из театра. Тем же вечером Фредди выкинул постельное белье и матрас Филиппа прямо на дорожку в саду. Спектакль пришлось отменить. А вскоре после этого Фредди запретил мне появляться и театре и общаться с Филиппом.
Наша дружба с Филиппом казалась Фредди угрозой их любви, поэтому я с тяжелым сердцем вынужден был уйти, чтобы разрешить эту ситуацию раз и навсегда, хотя и не был ни в чем виноват. Мне не хотелось, чтобы Филипп или Фредди страдали, и я точно знал, что наш разрыв тяжел для Филиппа так же, как и для меня. Я и по сей день несу в себе боль утраты этой преобразовавшей мою жизнь дружбы. Долгие месяцы я испытывал смесь негативных эмоций, но со временем пришло понимание и принятие. И теперь все, что я испытываю, — это безмерная благодарность Филиппу за то, что он обогатил мою жизнь. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о своем наставнике, вдохновителе и дорогом друге.
Мы с Филиппом любили репетировать под огромным каштаном близ Гилфорда. Я очень ценил эти моменты, когда переставал истязать себя бесконечным самокопанием. Наш совместный труд освобождал меня от комплексов, позволяя быть тем, кем хочется, то есть самим собой. Нам очень нравилось стихотворение Оскара Уайльда «Моей жене»:
...Лепестки моих признаний
Вихрь любви принес.
Тот, что всех благоуханней,
Спрячь среди волос.
И когда зима осадит
Край, где нет давно любви, —
Он шепнет тебе о саде.
Только позови6.
Филипп прекрасно меня понимал. Он был терпелив и спокоен, всегда по-доброму улыбался. Я чувствовал его руку на своем плече в те моменты, когда мне было необходимо, чтобы кто-то в меня поверил — в такого, каков я есть, а не каким меня хотят видеть другие. Он всегда ободрял меня. Последним актом веры в меня стали его письма ко множеству директоров по кастингу актеров с просьбой рассмотреть мою кандидатуру для участия в разных спектаклях. Я видел одно из его писем и был тронут до слез. Филипп писал:
«Я работал с Ноэлем пять лет. Он один из самых уникальных, разносторонних и искренних актеров, которых я встречал. Его необычное происхождение, академическое образование, яркая индивидуальность и внешность в сочетании с вокальной и физической энергией, на мой взгляд, дают ему возможность преуспеть в нашей профессии».
Одно из писем он отправил кастинг-директорам сериала «Балликиссэнджел» — проекта Би-би-си, подготовленного для показа по телевидению Ирландии. Меня пригласили на прослушивание на роль Дэнни Бёрна, но ее получил Колин Фаррелл, который с успехом играл ее с 1998 по 1999 год. Думаю, что это помогло его карьере.
Другое письмо Филипп отправил кастинг-директору Малкольму Друри, встреча с которым для первого прослушивания состоялась в Хаммерсмите, Западный Лондон, в октябре 1998 года.
«Позвольте мне с самого начала быть откровенным: я вам вряд ли понравлюсь», — начал я строчкой из пьесы «Распутник» Стивена Джеффриса. Восемнадцать лет спустя я должен был сопровождать его на этот спектакль и Вест-Энде, но он скоропостижно скончался в возрасте семидесяти двух лет и был похоронен за несколько дней до этого вечера.
Несмотря на такое вступление, мы с Малкольмом не только понравились друг другу, но и стали хорошими друзьями. Он принадлежал к старой школе и умел помочь молодым актерам. В этом он был чемпионом. Малкольм постоянно разъезжал по небольшим театрам по всей стране в поисках новых талантов. В его голове помещалась целая картотека актеров, и он точно знал, с кем связаться, когда появится роль, соответствующая их таланту. Он никогда не отбирал актеров по фотографиям и видеозаписям, а позже так и не сумел смириться с компьютерной эпохой и упорно отказывался пользоваться мобильным телефоном. Малкольм был против модернизации драматического искусства, и никакое видео в Сети не могло заменить ему личной встречи с актерами. Однажды к нему на кастинг в сериал «Милые бутоны мая» пришла Кэтрин Зета-Джонс, и он сказал ей, чтобы она избавилась от образа панка и вернулась в нормальном платье и с более приемлемой жизненной позицией. Она так и поступила — остальное вы знаете.
Малкольм Друри подбирал актеров для множества проектов — от «Короля Лира» Лоуренса Оливье в 1983-м до «Нового политика» Рика Майалла в 1987 году. До 1993 года он возглавлял службу подбора актеров на телевидении Йоркшира. А затем он регулярно подбирал актеров для сериалов «Чисто английское убийство» (The Bill) и «Биение сердца» (Heartbeat). Он познакомил меня со многими режиссерами, у которых я проходил кастинг. Я снимался в обоих сериалах. В «Биении сердца» мне досталась роль ветеринара, разыскивающего отравителя ворон (2000 год) и похитителя овец (2002 год). В «Чисто английском убийстве» я играл роль подпольного торговца собаками (1999 год) и даже наркодилера (2001 год).
