Отношение к ветеринарии постепенно изменяется, потому что общество требует более качественной заботы о наших друзьях-животных и рассчитывает, что мы предложим людям все варианты, даже если они эти варианты не выберут. Очень важно поддерживать нашу профессиональную репутацию, чтобы общество могло нам доверять и знать, что мы поступим правильно.
Однако мы не должны себя переоценивать, не должны считать себя великими авторитетами только потому, что сдали экзамены, стали профессорами, имеем большую практику или прочли немало лекций и написали множество научных статей. В конце концов, все мы ошибаемся и допускаем промахи. А когда такое случается, нам приходится признать, что мы — всего лишь люди и просто стараемся делать все, что в наших силах. Мы должны быть добрее друг к другу.
В 2013 году меня ждали на конференцию в Москве, однако я серьезно подумывал о том, чтобы отказаться, потому что меня свалил жестокий грипп. Я позвонил организатору, чтобы объяснить свое состояние, и услышал в трубке голос с сильным акцентом: «Вы к нам приедете, иначе мы приедем к вам!»
Выбора не было: если я добровольно не сяду на самолет, они приедут и запихнут меня в него. Я вылетел в Россию.
Как только я прошел таможню, меня тепло встретили, усадили в машину и начали пичкать разнообразными микстурами, параллельно заставляя что-то вдыхать и чем- то растирая грудь и горло. Перед началом лекции меня завели в какую-то комнату, уложили на кушетку, провели сеанс акупунктуры, а затем массажа и снова заставляли что-то вдыхать и давали микстуру. Эффект был потрясающим — я был готов к выступлению! Моя лекция длилась восемь часов с двумя перерывами по полчаса. Конференц- зал был заполнен так, что не осталось даже стоячих мест вдоль стен. Несколько раз я порывался закрыть ноутбук, сказав, что лекция окончена, но организаторы открывали его и просили продолжать. Два человека синхронно переводили мое выступление, ведь я беспрерывно тараторил, но аудитории все было мало: они хотели еще и еще. Выступление закончилось около полуночи, а слушатели все не хотели расходиться. В конце мне подарили детскую книжку — по-видимому, русский аналог «Истории доктора Дулиттла» в стихах — и устроили настоящую овацию. Это была высочайшая честь, и я был глубоко тронут.
* * *
Но в 2004 году я еще не был так популярен. Я встретился со своим банковским менеджером в пабе «Деревянный мост» на Вудбридж-хилл в Гилфорде и изложил свои планы на будущее прямо на салфетке. Менеджер был не слишком любезен: он сказал, что я со своими куриными мозгами витаю в облаках, надеясь получить кучу денег под такой рискованный проект. Я планировал создать три ветеринарных клиники: одну — по направлениям ортопедии и нейрохирургии; другую — по проблемам онкологии и хирургии мягких тканей; третью — для работ по регенеративной бионике на основе стволовых клеток, ведь я был убежден, что в будущем мы научимся восстанавливать утраченные части тела. Впрочем, с тем же успехом я мог просить денег для полета на Марс.
Спорить было бесполезно: банк мог одолжить мне немного денег, потому что именно так банки получают прибыль, но для реализации моих планов мне нужно было гораздо больше, потому что именно так мечтатели воплощают свои идеи. Но банк был не готов пойти на риск. Я был в отчаянии. Другого способа построить клинику я не видел. И тут мне на помощь пришел Фалькон.
Мартин Патрик привез ко мне черного лабрадора Фалькона 29 декабря 2003 года. Собака была почти парализована из-за сильного повреждения межпозвоночного диска. Позвонки можно сравнить с железнодорожными вагонами, а диски — с буферами. Каждый буферный диск похож на пончик с джемом. Когда диски высыхают, они становятся менее упругими, и у них либо выпирает наружу «тесто» (фиброзное кольцо), либо через «тесто» вытекает мягкая сердцевина (пульпозное ядро). (Оба состояния порой называют «смещением дисков», но поскольку диск не может сместиться, я этот термин не употребляю. И обе формы болезни необратимы.) У Фалькона был второй случай: объемный ком «джема» выпирал и давил своими узлами на спинной мозг. Это могло привести к стремительному, или прогрессирующему, параличу. Операцию нужно было делать немедленно.
Хозяин Фалькона, страстный болельщик «Арсенала», оставил собаку в клинике, а сам отправился на матч в Саутгемптон. В тот вечер победу одержали все — и футболисты, и пес. «Арсенал» выиграл со счетом 1:0 и сохранил кубок, а Фалькон вернул себе подвижность. В том сезоне «Арсенал» одержал победу в премьер-лиге, получил гордый титул «Непобедимый» и вышел победителем в 49 матчах лиги. У Фалькона же, к сожалению, возникло осложнение с рубцовой тканью, и ему пришлось делать повторную операцию. К счастью, пес поправился и продолжал радостно носиться по английским полям. По-видимому, не такие уж «куриные мозги» у меня оказались! И все же через год прекрасный Фалькон скончался от агрессивной формы рака, но я буду вечно благодарен ему и Мартину за то, что они появились в моей жизни.
В процессе лечения Фалькона Мартин заметил мое подавленное настроение и спросил, не связано ли это с неудачей во время первой операции. Я сказал, что дело не в этом, потому что весьма оптимистично оценивал шансы Фалькона после второй операции, но не собственные на создание своей клиники. Через несколько дней, в начале января 2004 года, Мартин познакомил меня с фермером Питером Стоволдом, и мы вместе поехали смотреть старую ферму на Хафвей-лейн в Ишинге, графство Суррей. Я вспомнил, что в бытность мою ветеринаром в этом районе мне доводилось приезжать сюда лечить овцу с выпадением матки. К счастью, с овцами я всегда управляться умел, и у фермера не осталось ко мне претензий.
Мне показали участок земли с четырьмя старыми постройками из разного кирпича, цемента, асбеста и металлических балок, крытых гофрированными железными листами. У одной из построек, сенного сарая, крышу попросту снесло, и она разваливалась. Некоторые фермы, удерживающие стены сарая, настолько проржавели, что тоже могли рухнуть в любую минуту. Повсюду валялись старые пластиковые бочки, ржавые детали сельскохозяйственных машин, веревки, цепи, сломанные поддоны и прочий хлам и мусор. Я люблю фильм «Поле его мечты», и с того момента, как мы оказались в этом месте, я сразу понял: это то, что я искал — мое поле мечты. Увидев эти постройки, я решил, что эта ферма станет идеальным местом для моей клиники. Я мечтал проводить здесь, в месте, где двадцать лет назад спас овцу, самые сложные операции по спасению жизней животных. Думаю, отец одобрил бы мой план — вернуть жизнь и надежду на умирающую ферму. Оставалось лишь несколько мелких препятствий: деньги, разрешение на строительство, бесконечные стрессы и бесчисленное множество бессонных ночей.
Я знал, что на получение разрешения на строительство и само строительство в Ишинге — если это вообще будет возможно — уйдут годы. Вероятность отказа была очень высока. Денег у меня было совсем мало — то. что удалось отложить с заработанного в клинике «Хантерс лодж». Я не мог позволить себе начать строительство без большого банковского кредита. Поэтому мне нужно было найти работу, которая, если я буду трудиться упорно, даст мне приличный, по мнению банка, доход, и тогда я смогу получить кредит. Банк, клиентом которого я был еще со времен учебы в ветеринарной школе и в 90-е годы, поддержать меня отказался. Я обратился к менеджеру другого банка и спросил, какой кредит я могу получить, опираясь на имеющиеся у меня сбережения. Потом я нашел место в Тилфорде (деревушка неподалеку от Гилфорда), которое можно было с относительно небольшими затратами переоборудовать под временное помещение ветклиники. В течение последующих десяти лет я обращался еще в четыре банка, и все отказали мне в кредите, необходимом для реализации моей мечты. Я до сих пор по уши в долгах, но я всегда знал, что буду работать день и ночь семь дней в неделю, чтобы воплотить задуманное в жизнь.
