Уинстон жил счастливой и активной жизнью, но мне не удалось опубликовать академическую статью, чтобы заявить о новой методике, которую я испытал на нем. Рецензенты отклонили ее, потому что мой метод не был научно подтвержден. «Простите, Ноэль, — сказал редактор, — но эта статья не годится для нашего журнала. Ничего не могу поделать». В принципе, я понимал рецензентов, потому что я не мог ни вскрыть мертвое тело, ни каким-то иным образом подтвердить действенность использованного механизма лечения. Я признаю необходимость экспертизы при подготовке научных публикаций. Невозможно строить ветеринарию на одних только субъективных мнениях. Она должна основываться на научных фактах, доказательствах эффективности и этических нормах, которые нуждаются в экспертной оценке. Любые новые методики могут быть зафиксированы в научной литературе только после их демонстрации, научного обоснования и доказательства эффективности. Однако я считаю, что мой метод заслуживает признания со стороны общества и нормативных органов: если бы я не попытался сделать то, что еще не было нигде описано, то Уинстона почти наверняка пришлось бы усыпить.
* * *
Илизаров умер в июле 1992 года, примерно в то же время, когда я из Ирландии приехал в Англию, чтобы строить свое будущее. Он был отцом изобретения, которое изменило мою жизнь, и вдохновил меня на операцию Уинстона, благодаря которой я впервые обратил внимание на бионические регенеративные инновации в ситуации недостатка средств. Это дало мне глубокое понимание того, что потребуется для будущих инноваций. Я мечтал создать ветеринарную клинику, где суперспециалисты будут работать во имя всеобщего блага, где средства будут направляться на реальный и ощутимый прогресс.
Я хотел, чтобы в моей клинике началась новая эра ветеринарии, и ради этого был готов работать изо всех сил, и деньги были не самоцелью, а скорее необходимой смазкой для работы механизма революции, которую я собирался осуществить. А цель моя заключалась в том, чтобы иметь возможность делать для животных все необходимое. И хотя я понимал, что в условиях финансового кризиса не смогу помочь всем, мне хотелось хоть какой-то свободы действий. Но моими идеями, как тогда, так и сейчас, трудно заинтересовать финансовые учреждения.
Мы в Тилфорде работали день и ночь, чтобы сделать переезд в Ишинг реальностью. В 2005 году я выполнял множество рутинных операций. Наш штат составлял четырнадцать человек, включая медсестер и вспомогательный персонал. Накладные расходы были минимальны. По иронии судьбы рутинные операции приносят больше денег, чем сложные с большими издержками и накладными расходами. Сложных операций нельзя сделать так же много, а с учетом их себестоимости они снижают прибыльность клиники и потому менее привлекательны для финансовых учреждений. Любая операция обходится недешево. Это не только время хирурга, но еще и зарплата медсестер и вспомогательного персонала, накладные расходы на препараты, включая наркоз, на рентген, импланты, прочие расходные материалы, препараты послеоперационного ухода. И не забывайте еще о 20 процентах НДС. Расходы на услуги самого хирурга в большинстве случаев составляют всего пятую часть от всех счетов. Если бы мы составили полную калькуляцию на лечение Уинстона, сумма превысила бы 20 тысяч фунтов. А лечение человека со сходными травмами, с учетом расходов на время врачей, оборудование, препараты и уход, обошлось бы в три-четыре раза дороже.
За время строительства комплекса в Ишинге у меня не раз кончались деньги. В какой-то момент весь проект находился под угрозой. Я тогда достиг дна: строители грозили покинуть площадку, а до завершения работ было еще очень далеко. В конце концов проект пришлось разбить на этапы. Сначала мы отремонтировали две из четырех заброшенных построек, а потом, когда я смог получить новый кредит, третью. Эти три здания стали основой нашей клиники. За это время я трижды менял банки, потому что анализ финансовых рисков их пугал. Но мне необходимы были кредиты, без них осуществить свою мечту я не мог. В течение этих трех лет были моменты, когда у меня опускались руки. Казалось, что я зашел в тупик п со всех сторон меня окружают непробиваемые стены. А вот бетонные и кирпичные стены моей клиники, которые я так мечтал увидеть, никак не росли.
Помню, как лежал на лужайке рядом с нашей клиникой и смотрел на звезды, как когда-то в детстве, когда я потерял моих первых ягнят. Теперь мне нужно было быть смелее и сильнее, чем когда бы то ни было. Измученный, я включил плеер, поставил новый компакт-диск и надел наушники. Зазвучала песня Clubfoot группы Kasabian. Тогда я подумал: мне тоже стоит подняться и продолжить борьбу. Спустя много лет один из авторов этого эпического гимна — Серджио Пиццорно — стал моим хорошим другом и на мое пятидесятилетие подарил мне гитару, на которой сочинял песню Put Your Life on It («Посвяти этому свою жизнь»), Я всегда был готов посвятить свою жизнь воплощению мечты, не отступил от этого и сейчас.
Раз в две недели в Тилфорд въезжал огромный грузовик с установкой МРТ. Обычно он приезжал по пятницам, поздно вечером. Я подключал его к трансформатору у стены клиники, и по субботам мы начинали проводить процедуру всем, кто записался на нее за последние две недели. Чаще всего нам удавалось за день провести 21 сканирование. И в те же выходные я успевал прооперировать девять пациентов с помощью четырех замечательных медсестер. Чаще всего моими пациентами были таксы с проблемами позвоночника. МРТ изменила мою жизнь, потому что раньше нам приходилось вводить краситель в спинной мозг и делать рентгеновские снимки (миелография), чтобы понять, что произошло с диском — протрузия (выпирание) или экструзия (сдавливание) — и почему возникло давление на спинной мозг, вызвавшее частичный или полный паралич двух или четырех лап. Миелография по точности и приблизиться не могла к МРТ. Сейчас мы располагаем аппаратом, который дает абсолютно точную информацию в течение получаса. К лечению можно приступать немедленно, причем благодаря точности данных время операции заметно сокращается. В среднем гемиламинэктомия (вскрытие позвонка для удаления диска) занимает пятнадцать минут — от первоначального разреза до наложения швов.
Я консультировал и оперировал от четырех до семи пациентов в день и благодаря этому смог в 2008 году открыть клинику Фицпатрика в Ишинге. Мы работаем семь дней в неделю по двадцать четыре часа в сутки 365 дней в году. Но этого никогда бы не произошло без помощи многих людей, в частности моего верного друга, чрезвычайно милосердного ветеринара и удивительно талантливого хирурга Сары Герлинг, которая пришла в нашу клинику в 2005 году и работает со мной по сей день.
Порой мне все еще приходилось выписывать пациентов после полуночи, чтобы освободить место для тех, кто появится на следующий день. Недавно я встретил в Ишинге даму, которая шутливо упрекнула меня за то, что не смогла забрать свою собаку после полуночи, потому что я был недоступен, а ведь десять лет назад я вернул ей другую собаку в час ночи (другого выхода не было, нужно было освободить место). Дама сказала, что я стал сдавать. В ее глазах десять лет назад я был на куда более передовых позициях!
Изменение финансовой ситуации в ветеринарной практике Великобритании повлияло на работу нашей клиники. Довольно стремительное акционирование ветеринарной медицины во всем мире — это реальный факт. Стоит просмотреть газетные публикации по этой теме, чтобы понять, как нас воспринимает современное общество, хотя широким достоянием стало далеко не все. Так, например, более половины первичных ветеринарных клиник Соединенного Королевства сегодня принадлежат венчурным фондовым группам, хотя потенциальные клиенты этого не осознают, поскольку чаще всего в названии клиники это никак не отражается. Некоторые такие группы владеют сотнями центров первичной медико-санитарной помощи, большинство из них имеют централизованные справочные центры, а кое-кто и крематории для домашних животных, собственное производство лекарств, лаборатории, офисы экстренной хирургии, местные филиалы, интернет-аптеки и магазины — сетевые и розничные. Ряд компаний очень активно торгуют своими акциями. Это относится как к ветеринарии крупных животных — лошадей и сельскохозяйственного скота, — так и к ветеринарии животных-компаньонов (к последней — в большей степени). Чтобы поддерживать такую модель, в Великобритании активно скупаются частные ветеринарные практики, причем по довольно высоким ценам. Совершенно ясно, что человек, который всю жизнь упорно и тяжело трудился, хочет продать свое дело тому, кто предложит самую высокую цену, и избавиться от тягот управления.
