– Нет.
И вижу, и чувствую, как срывается его дыхание, и кровь тоже бросается в лицо.
– Я хочу уйти!
– Что я сделал?
– Ничего. Я хочу отсюда выйти.
– Почему?
– Да выпусти меня!! – срываюсь на крик, почему-то теряя тормоза. – Не смей меня удерживать.
Ошарашенно делает шаг в сторону, спускаясь на корточки вниз по арке. Его синие глаза не моргают.
В моей груди начинает методично и болезненно жечь от его взгляда, и живот сводит болезненной судорогой.
Прямо на босые ноги надеваю торопливо сапоги, одёргивая длинное платье. В голове звенит. Я не понимаю, что это, и не хочу разбираться! Мне кажется, если не вылечу отсюда быстро, я, блять, начну просто рыдать. Без всякой логики и...
Одеваюсь.
– Женя, постой.
Поднимается.
Замираю. И через секунду я уже вжата в стену. Его губы скользят по моей скуле.
– Что ты делаешь?
Что я делаю?..
Чувствую себя оглушённой и дезориентированной.
– Моя девочка… Что ты делаешь? Я люблю тебя.
Дыхание перехватывает. Это болезненно, как удар в живот.
– Я люблю тебя, – заглядывает мне в глаза.
Не вижу, только чувствую, в моих глазах темно.
– Отпусти… – вырываюсь. – Не хочу... Не говори мне этого!
Сжимает сильнее.
– Я понял тебя, – гаснущим шепотом.
Боже, как больно, боже!!
И я сползаю по стене вниз вместе с ним.
– Прости… Не уходи… Не сейчас.
– Не трогай меня. Не насилуй меня этим!! Пожалуйста!!!
Его руки исчезают. А мои болевые выворачивающие спазмы – нет. И мы сидим напротив друг друга. Оглушённые и агонизирующие.
Вдыхаю глубже.
– Я не смогу так, Олег, – выдыхаю с усилием.
– Я... не буду говорить... этого. Останься.
Закрываю глаза, растворяясь в этой взаимной агонии.
Прихожув себя в кресле, в моих руках чай. Он на коленях у моих ног. Мы о чём-то говорим. Уже достаточно долго.
Не могу сосредоточиться и понять, о чём.
– Хорошо?
– М?
– Женечка… Послушай меня. Всё нормально. Я взрослый мужчина. Переживу. Мне достаточно того, что есть. Я не буду сходить с ума от этого. Обещаю. Мне не нужно твоей отдачи. Наоборот. Я очень тебя прошу не пытаться имитировать то, чего нет. Вот этого я не переживу точно. Помнишь, я рассказывал тебе про ту женщину? Ты понимаешь меня? Я знаю, что понимаешь. Так вот… Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя изнасилованной таким образом. Ты должна научиться игнорировать… мои чувства, понимаешь? Я не буду говорить об этом. Наши отношения будут выстроены на другом.
Чувствую себя ущербным чудовищем. Ни с кем не чувствовала, а с ним - чувствую.
– На чём – другом? – пересыхает у меня во рту, делаю глоток. – А если я не смогу?
– Ты должна! – подрывается он на ноги. – Я очень тебя прошу. Очень! Попробуй! Если не получится… я уеду.
Уедет... Нет. Я не хочу!
– Ладно… – закрываю глаза, пытаясь дышать ровно. - Хорошо. Да.
Несу я что-то...
– Спасибо, - сдержанно. - Теперь поехали.
– Куда?
– Ребята ждут. Праздник продолжается...
Глава 63 - Неадекваты
Аронов в завале. Приезжаю – он уже на работе, уезжаю – он ещё… А уезжаю я ближе к ночи. Нет, у меня, конечно же, не меньший. Финишная прямая перед сессией. За неделю так ни разу и не поговорили. Мы на вынужденной паузе?
Я не знаю…
Меня беспокоит наше молчание? Прислушиваюсь к себе. Нет. Мне даже немного легче.
Я рада этому катастрофическому завалу и тому, что тебе некогда рефлексировать. Прости меня, мой Зверь, за эту слабость!
Рассыпав на столе пачку дисков, Крис разглядывает каждый, читая список треков. С раздражением откидывает очередной в сторону.
Завтрашний показ не готов.
Она злится.
Все на нервах!
Мы с Чеширским молча сидим в креслах, не желая провоцировать её ещё сильнее. Музыки для завтрашнего центрального выхода нет. Досмотрев пачку дисков до конца, Крис показательно и агрессивно отодвигает их на край стола, роняя несколько штук, и тянется за новой стопкой.
– Спокойнее, Кристина Сергеевна… – стебёт её Ожников, пытаясь разрядить обстановку. – Не надо нервов!
Камикадзе!
Прячу улыбку. Пусть получает по усам. Неделю уже бухает по ночам. Работоспособность – ноль!
И Крис срывается, дождавшись от него посыла для наезда.
– СПОКОЙНЕЕ? – шипит на него она. – Кто у нас тут режиссёр?! Почему я твою работу делаю!? – с каждым словом её тон набирает всё большую силу и претензию.
Это сексуально…
Но Ожникова, кажется, не очень возбуждает. И он прячется за свежий номер глянцевого журнала.
– Я предложил три.
– Коллекция этническая! – швыряет она ему на колени предложенные диски. – Это, по-твоему, ложится на этнические мотивы?!
– Я переслушаю этой ночью всё, что найду, не заводись, – убирает в сторону журнал, который всё равно держит вверх тормашками. – К утру всё будет.
– А завтра девчонки пойдут под то, что слышат впервые?– ухмыляется Крис зло. – Сань, тридцать минут дефиле! Ты за ночь найдёшь, чем заполнить фон? Смиксуешь? Или как в школьной самодеятельности будет?!
Дверь неожиданно отлетает, в кабинет заходит Олег с коробкой в руках. Игнорируя разъярённый видок Крис, он с показательным стуком втыкает эту коробку между её ладоней, упирающихся в стол.
Достав три образца ткани, натянутой на деревянные рамки, он сухо отчитывается, по очереди показывая их ей и швыряя обратно в коробку:
– Этим драпируют подиум, этим – задний фон, это – ламбрекены...
Вдох-выдох…
Ставит свои руки на стол напротив её. Сцепляются взглядами.
– Найми завхоза, Кристина. Я – фотограф, редактор, хер с ним, периодически – дизайнер! Но я не…
– Аронов! – рявкает она, прерывая его.
Его бровь опасно ползет вверх в дерзком безмолвном вопросе, и он с вызовом выжидающе смотрит.
– Ты уволил завхоза!
– Я его не нанял. Но тебе это сделать не препятствовал.
Растерянно моргая, она расстроенно падает в кресло, отворачиваясь от Олега. Его пальцы раздражённо стучат по столу, и он, словно закрывая тему, хлопает по нему ладонью.
