– Мои расписки, – сказала она. – Если мой муж…
– Забудьте об этом, – прервал ее Мейсон, – доверьтесь мне. Я
ведь вам доверяю.
Она с минуту внимательно смотрела на него, потом подошла к
двери и выскользнула в приемную. Мгновение спустя звук зуммера, раздавшийся в
кабинете, подсказал адвокату, что она вышла в коридор.
Мейсон вытащил из кармана бумажник, отсчитал семьдесят пять
стодолларовых купюр, носком ботинка выдвинул нижний ящик стола, бросил туда
деньги и таким же образом задвинул его. Потом зажал расписки между большим и
указательным пальцами, щелкнул зажигалкой и поднес пламя к бумагам. Через
минуту от расписок остался только пепел. Внезапно раздавшийся в тишине кабинета
звук зуммера заставил Мейсона поторопиться: кто-то шел по коридору, направляясь
в кабинет. Судя по тому, что за первым сигналом последовал второй, человек шел
не один. Мейсон поспешно растер пепел от расписок между пальцами, а оставшиеся
целыми крошечные уголки, за которые он держал листы, сунул в рот. Потом он
одним прыжком очутился в приемной и захлопнул за собой дверь в кабинет, так что
щелкнул пружинный замок. Обтерев испачканные ладони о брюки, адвокат уселся в
кресло и развернул первый попавшийся журнал. Он успел распечатать пачку
жевательной резинки, когда открылась дверь и на пороге появился Дункан в сопровождении
высокого мужчины с водянистыми голубыми глазами, одетого в твидовый костюм. На
обоих мужчинах были влажные от тумана плащи. Увидев Мейсона, Дункан
остановился, как вкопанный.
– Что вы здесь делаете? – спросил он.
Мейсон небрежным жестом отправил резинку в рот, свернул
обертку в шарик, бросил его в пепельницу и только потом ответил:
– Я дожидаюсь Сэма Грэйба, потому что мне нужно поговорить с
ним. Но раз вы здесь, я готов побеседовать с вами обоими.
– Где Сэм?
– Не знаю. Я постучал, но никто не отозвался. Я решил
подождать здесь. Только журналы у вас почему-то столетней давности.
– Сэм у себя, – раздраженно сказал Дункан. – Должен быть у
себя. Когда в зале идет игра, один из нас всегда бывает на месте.
Мейсон пожал плечами, брови его слегка приподнялись.
– В самом деле, – сказал он. – Сюда есть еще какой-нибудь
вход?
– Нет, только через эту комнату.
– Что ж, – сказал Мейсон. – Я могу пока побеседовать и с
вами одним. Насколько я понимаю, вы все-таки начали свое дело?
– Разумеется, – раздраженно ответил Дункан. – Вы ведь не
единственный адвокат на свете.
– Не хотите ли резинки? – вежливо предложил Мейсон.
– Нет, терпеть ее не могу.
– Как хотите, – сказал Мейсон. – Поскольку вы обратились к
правосудию, то тем самым все, что находится на этом корабле, подлежит разделу в
качестве имущества компаньонов.
– И что из этого?
– Но ведь долговые расписки Сильвии Оксман, – сказал Мейсон,
– выданы в погашение карточного долга. Ни один суд не согласится выступать в качестве
посредника по сбору карточных долгов.
– Мы здесь в открытом море, – сказал Дункан. – На нас не
распространяется закон о запрещении азартных игр.
– Вы-то и в самом деле в открытом море, но ваше имущество
передается на рассмотрение суда, который соблюдает все законы, в том числе и
этот. И он будет рассматривать эти расписки как и подобает, то есть как
документ о противозаконном действии. Поэтому и получается, что в данный момент
эти расписки не стоят бумаги, на которой они написаны. Так что на этот раз,
мистер Дункан, вы оказались чересчур большим ловкачом и сами себя надули на
семь с половиной тысяч долларов.
– Сильвия не станет с нами торговаться, – сказал Дункан.
– Зато я стану.
Дункан внимательно посмотрел на него.
– Так вот почему вы отказались вести мое дело.
– И поэтому тоже, – согласился Мейсон.
Дункан отвернулся и, достав из кармана кожаный футляр с
ключами, сказал судебному исполнителю:
– Если Сэм не заперся изнутри, то я сумею открыть дверь. – И
вдруг, повернувшись к Мейсону, резко спросил: – Что вы можете предложить?
– Настоящую стоимость расписок и ни долларом больше.
– Но ведь вчера вы предлагали тысячу долларов сверху!
– Это было вчера. Сегодня обстоятельства изменились.
Дункан сунул ключ в замок, пружинный замок щелкнул, и дверь
распахнулась.
– Пожалуйста, – сказал Дункан, – подождите пару минут здесь,
я… господи! Что же это?
Он отскочил назад, с ужасом уставился на стол, потом
повернулся и крикнул Мейсону:
– Эй, что здесь произошло? И не говорите, что вы не знали об
этом!
– Какого черта вы болтаете чепуху? – Мейсон встал и пошел к
Дункану. – Я ведь сказал вам… – Он резко оборвал свою тираду на полуслове.
Мужчина в твидовом костюме сказал:
– Ни к чему не прикасайтесь. Тут работа для полиции. И я
даже не знаю, кому сообщить… Наверное, в отдел по раскрытию убийств…
– Послушайте, мистер Перкинс, – торопливо сказала Дункан, –
мы с вами пришли и увидели в приемной этого господина со жвачкой за щекой,
занятого чтением журнала трехгодичной давности. Это выглядит очень
подозрительно, на мой взгляд. Сэмми застрелился или его застрелили?
– Может, это самоубийство? – предположил Мейсон.
– Надо все осмотреть, – сказал Дункан, – тогда будет ясно,
самоубийство это или нет. Сколько времени вы здесь пробыли, Мейсон?
– Точно не скажу. Минут пять.
– Вы не слышали ничего подозрительного?
Мейсон отрицательно покачал головой.
– Оружия нигде не видно, – заметил адвокат. – И если это
самоубийство, то он предпочел очень неудобное положение. И вообще, чтобы
покончить с собой, он должен был держать оружие в левой руке. Он был левшой,
мистер Дункан?
Дункан, который стоял спиной к стальной двери, ведущей в
помещение с сейфом, был бледен и едва не дрожал.
– Это убийство! – воскликнул он. – Ради Бога, выключите этот
свет, он отражается в его зрачках!
– Мы ни к чему не имеем права прикасаться, – сказал человек
в твидовом костюме.
Мейсон, который по-прежнему стоял на пороге, остерегаясь
заходить в комнату, где находился труп, проговорил:
– Давайте удостоверимся, что под столом нет пистолета. В
конце концов, надо же выяснить – может это и в самом деле самоубийство. Он мог
уронить пистолет под стол…
