— Что ты делаешь? — настороженным тоном.
— Посуду мою, — разворачиваюсь я к нему.
Пена с моей руки падает на пол.
Мы вместе опускаем на нее взгляд.
— Зачем?..
— Я доела салат и гречку, — развожу я руками.
Еще одна плюшка пены падает на пол. Он внимательно следит как она летит и его лицо вздрагивает, когда она плюхается.
— Так… Я сам мою здесь посуду. Всегда. Окей?
— А если тебя нет дома?
— Хм… Мне надо подумать.
— Серьезно? — поднимаю я саркастически бровь.
— Абсолютно.
Нет я, конечно, давным-давно заметила за ним этот фрик на счет порядка в квартире и того, что если что-то берешь, то необходимо обязательно положить это обратно именно так, как было, но…
— Сполосни, пожалуйста, пену. Она падает на пол.
— Я протру.
— Я сам протру… — его взгляд внимательно скользит по кухне, отлавливая различные детали моего присутствия там.
— Олег? Тебе не кажется, что ты странный. Немного.
— Ты обещала принять мою компульсию.
— Мхм… — разглядываю его я.
Его взгляд останавливается на ноже, лежащем на столе, а не в подставке. Не успела я его еще помыть. Брови хмуро дергаются.
— Всё. Выходи.
— Хорошо, — вздыхаю я, споласкивая руки и вытирая их бумажным полотенцем.
Полотенца только бумажные! Тканевые эта фея чистоты не признает. Тканевые на кухне только дорогущие салфетки, лежащие безупречной стопкой в специальном контейнере. И каждый раз вытирая ими губы или руки, я немного напрягаюсь. Такое ощущение, что я делаю это королевской партьерой.
Кидаю скомканную бумагу в мусорное ведро, закрывая дверцу тумбочки под раковиной.
Иду мимо него на выход, пытаясь словить идущие от него ощущения, чтобы понять.
Немного тревожности и нетерпеливость. Раздражение.
— Тебя бесит, что я ем без тебя на твоей кухне? — разворачиваюсь я, уже пройдя мимо.
— Меня немного бесит, что кто-то находится там и хозяйничает. Это не имеет отношения непосредственно к тебе.
— Но тебе это неприятно.
— Да.
— Я думаю, нам всё-таки стоит жить отдельно. Тогда я смогу с уважением относиться к твоей компульсии и не обламываться сама.
Задумчиво присаживается на кресло.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала. Я потерплю.
— Это не очень вдохновляет.
— А это уже ты потерпи, пожалуйста.
— А если я не люблю терпеть?
— И это нам нужно научиться терпеть тоже — нашу взаимную неприязнь к необходимости терпеть.
— Охренительная перспектива! А чем плохо жить отдельно? Я буду иногда приезжать. Ты будешь иногда приезжать.
— Это мою ситуацию особенно не облегчит.
— Почему?
— Потому что я буду испытывать беспокойство по другому поводу, и моя компульсия будет обостряться.
— Какому?
— Что ты в неопределенной для меня ситуации. И я ее не контролирую. Это очень отнимает энергию.
— А что отнимает энергию сильнее. «Это» или я на твоей кухне? С учетом того, что контролировать себя я тебе не позволю все равно.
— Мне нужно подумать.
— Тогда я дерзну предположить, что по степени напряжения — это близкие по величине переменные, так?
Молчит. А молчание знак согласия, судя по ощущению неуверенности, которое он сейчас излучает.
— И если для тебя не имеет значение, от чего напрягаться, то для меня имеет. Дома мне комфортнее.
— Детка!
— Всё! — взмахиваю я руками, останавливая дискуссию. — Я чувствую себя нормально, я вменяема, здорова и не вижу больше повода гостить у тебя.
Иду в комнату, чтобы одеться и забрать вещи.
Встает в дверях, наблюдая за тем, как я одеваюсь.
— Женечка… Давай, компромисс.
— Какой?
— Еще хотя бы неделю ты здесь.
— Зачем?
— Ради меня. Я хочу контролировать твое здоровье еще хотя бы неделю.
— Ладно. Но выезжаю я утром с тобой, и возвращаюсь тоже. Не хочу заходить на твою кухню одна. А голод мне сейчас ни к лицу.
— Я должен извиниться?
— За что? За честность? Перестань. Я благодарна, что ты не промолчал. Не выношу мужчин в позиции Жертвы. Начинаю чувствовать себя не уместно, так как не в состоянии отыскать в себе чувства вины, чтобы накормить их голодающую психику.
Скидываю обратно свитер. Неделю можно и потерпеть. Ради него.
— Ты расстроена? — присматривается внимательнее.
— Скорее немного фрустрирована. Ты разорвал мой шаблон. Спасибо!
— Какой шаблон конкретно?
— В степени моего ценности в твоем мире относительно всего остального.
— О, нет! — напрягается он. — "Ценность" не имеет никакого отношения к этому. Это ОКР. Ты должна понимать, что это парадоксально. Что это сложно поддается контролю. И не связано с системой ценностей, в принципе. Это бессознательное. И иногда проще это удовлетворять, чем преодолевать. Если это не влияет на социальную адаптацию. У меня не влияет. Пока.
— Окей…
— Напомню еще раз: ты обещала это принимать.
— В умеренных дозах облучения, Олег Андреевич.
— И, пожалуйста, пользуйся кухней… если тебе это нужно, — вторая часть фразы получается с усилием.
— Пока что я вижу только одну версию ее использования, которая может доставить нам удовольствие.
— Какую? — удивленно.
О, да! Ты мой драгоценный не видишь ни одной! Так, я тебя удивлю…
— Мы можем горячо потрахаться на твоем стерильном стеклянном кухонном столе!
— Оу.
Напряжение между нами мгновенно спадает. На его губах появляется усмешка.
— Вынужден согласиться — она единственная.
Глава 16 — Немного о чувствах социопатки
— Ну вот, моя девочка уже начинает напоминать оригинал.
Разглядывает он меня внимательно, пока я увлеченно уплетаю лазанью. Горячий расплавленный сыр прекрасен. И мне хочется постонать от наслаждения.
А всё почему? А потому что именно горячий расплавленный сыр стимулирует ударные дозы выплеска серотонина. Такая вот вкусная биохимимя!
— Всё… — отодвигаю я тарелку. — Больше не могу. Спасибо! В итальянском ресторане лазанья сильно отстает от твоей. Твоя гораздо тоньше и нежнее на вкус.
