Я со стоном смеюсь ей в живот.
— О, нет… нет… не так…
Поднимаюсь губами вверх.
Ловлю её ошалевшие горячие взгляды.
Да?
— Долго будешь облизывать меня? — хрипло смеется она. — Съешь уже…
Твою мать… — мои глаза закрываются.
Я кусаю эти дерзкие губы, распиная её.
Вдавливаюсь. Немного…
Пи**ец… Это слишком…
Вскрик. Пытается выкрутиться. Но уже поздно… я не могу больше…
Её дыхание нервное, рваное, громкое… Ловлю его губами.
Я знаю тысячу слов, которые надо сказать ей сейчас! И не могу произнести ни одного. Я не помню, на каком языке говорить с ней… Я вообще не помню, как говорить…
В моей голове только тысяча оглушающих вспышек.
— Lance…moi… расслабься… petit.. - мой беззвучный шепот под аккомпанемент её рваных вскриков.
Острые зубы врезаются мне в плечо. Неожиданно больно, и мой мозг отключается.
Врываюсь!
Замираю…
Меня трясет от необходимости двигаться.
Её ресницы часто-часто моргают, в глазах — шок. Судорожно дышит. Руки давят на мои плечи. Вырывается.
Я не могу остановиться… Не могу…
— Женечка… — со стоном выдыхаю я, умоляюще.
Дишит… медленней… глубже…
— Моя девочка…
Пальцы становятся нежными и коготками скользят по моей спине. Впиваются. Её губы находят мои.
— Давай… — выдыхает она.
Я срываюсь.
Не ласково, не медленно…
Не могу этого сейчас…
Так, как требует тело.
Почти не чувствую ничего привычного. Это, вообще, мало имеет отношения к телу. Меня разрывает гораздо выше. Изнутри, огромным шаром чего-то нестерпимого. Он не дает мне дышать, слепит и глушит. Не пытаюсь контролировать это. Я чувствую, как жжет мою содранную кожу на спине… какая она горячая и тугая… и восхитительно мокрая… и как задыхается вместе со мной.
Всё…
И я ускоряюсь, жадно, резко вколачиваясь в неё. Она снова рвется, давя мне на плечи. Её пятки упираются в кровать, и она выгибается подо мной. Но я впечатываю её вниз, придавливая телом. В её вскриках — не боль… Её бедра дрожат… В моих ушах — звон… Мы улетаем вместе…
Я — болезненно, ярко и быстро! Она — плавно… медленно… чувственно… и я успеваю, уже в адеквате, поймать губами её последние стоны удовольствия… Отстраняюсь, разглядывая, пытаясь успокоить дыхание.
Ленивая легкая пощечина… Она улыбается…
— За что? — спрашиваю с хриплым стоном.
— Пошел прочь…Ты слишком большой…
Посмеиваясь, ложусь к ней на грудь, тихонечко покидая, под тихий вскрик.
— Я люблю тебя… — ну наконец-то, я могу отыскать хоть какие-то слова… — Я люблю тебя…
Моя девочка спит…
Мне не спится.
Медленно вожу пальцами по изгибам её изящной спины.
Я опустошен. Мне спокойно.
Моя…
Но эта невыносимая тревожность, возникшая с момента нашей встречи, и отпустившая сегодня, возвращается.
У неё теперь другой привкус.
Я взял её. Да. Я видел её глаза после. Она — моя.
Но что дальше?
Мой привычный формат неуместен в отношениях с ней. И мне сложно понять, радует меня это или напрягает.
Мне сложно принять, что когда она проснется, мы позавтракаем, и я отвезу её домой, вернусь к себе. И что?..
Зачем?..
Опять в недоумении смотреть на эту пустую кровать? Как тогда, когда она уехала от меня после больницы.
Зачем это всё?…
Уговорить остаться?
На сколько? А потом что?
В моей голове пусто. Там нет решений. И мне не станет принципиально легче.
Я никогда не присваивал женщин. У меня не было потребности в ванили и каких-то нежностях, в близости. Общение, секс, иногда совместные тусовки, иногда совместный отдых. После секса — сигарета и душ. Всё смыть с себя… Меня ВСЁ устраивало.
Всё изменилось… Хотя мне нужен всё тот же секс, то же общение, иногда то, иногда это…но и что-то еще. Очень остро. Острее, чем все вышеперечисленное. Но я не знаю этому названия. И именно эта потребность сводит меня с ума, когда Жени нет рядом.
Что это?…
И я ищу в себе ответ, выводя узоры на её спине, двигая пальцами пряди длинных волос.
Мой дом пуст теперь без неё. Я не могу найти себе места. Но и у неё в гостях я не чувствую себя на месте. Это выматывает…
Что это такое?…
Что мне нужно от тебя, девочка?…
Её кисть лежит рядом с моим лицом. Ей что-то снится. Пальцы подрагивают…
Накрываю сверху своей рукой. Разворачивается… Не открывая глаз, по-хозяйски толкает меня ладонью в грудь. Ложусь на спину. Устраивается у меня на груди. Это так непривычно… Мое сердце колотится прямо под её ухом. Как она может спать под такой грохот?
Расслабляюсь, пытаясь прочувствовать новые ощущения. Мне больно в груди.
Я люблю эту девочку.
Это ужасно…
Это очень больно, на самом деле.
Если кто-то говорит, что любовь — приятное чувство, значит, он не знаком с ней. Нет, конечно, в этом много оттенков. И множество дают такую глубину, что ты не понимаешь, к чему было все ранее происходящее. Но гораздо больше в нем рвущего, больного, тревожного и невыносимого.
И мне необходимо что-то от неё, чтобы унять эту болючую бурю внутри.
Она не даст мне это. Чувствую, что не даст.
Вижу по глазам, хищной улыбке…По безжалостности к себе. По жестоким подачам Даниле и остальным. По этому эгоистичному и аморальному «я хотела посмотреть…». Там, за этим юным фасадом, ТАКИЕ бесы!
Моя ведьма — не подарок. Не надо обольщаться. Пряник, да… самый вкусный. И кнут… самый хлесткий. Мне достанется…
Многие будут завидовать. Но по-настоящему прозорливые — посочувствуют.
Сегодня я дал совет Лехе — не затягивать поводок. Это же я должен теперь посоветовать себе. Потому, что чувствую, что моя девочка оторвет мне его с рукой.
Мне нужно научиться дружить с её бесами, выдрессировать их.
Иначе…
А этого я не могу допустить. Я никогда не отпущу её. Мне невыносима теперь пустота. Эта девочка моя, со всеми её бесами. Я уничтожу любого, кто посмеет это оспорить. Даже её саму.
— Женечка…
— Ммм…
