Обыскав ящики письменного стола Саттон, Эмма привалилась к стене, вглядываясь в старые фотографии, чтобы убедиться, что и в них ничего не пропустила, хотя пересматривала их десятки раз. Что там могло быть? Фигура в толпе болельщиков на теннисном матче? Кто-то с табличкой «Я – УБИЙЦА ТВОЕЙ СЕСТРЫ» на дне рождения Саттон? Или с ножом у нее за спиной на выпускном балу?
Эмма вдруг выпрямилась. Барби, королева выпускного бала. Она выбивалась из того хлама, что Саттон держала под кроватью и в ящиках. Эмма схватила куклу, лежавшую на бледно-голубых простынях, и перевернула вверх ногами. Складки на ткани разошлись, открывая крошечный мешочек, вшитый в нижнюю юбку бального платья. Бинго.
Отлично сработано. Даже мне не пришла бы в голову мысль обыскать куклу – хотя, вероятно, именно я сделала в ней тайник.
Эмма просунула указательный палец в мешочек и коснулась холодного металла. Внутри оказался миниатюрный, потускневший серебряный ключ. Она поднесла его к свету. Он напоминал ключик, которым можно открыть дневник или шкатулку.
Раздался стук, и дверь распахнулась. Лорел стояла на пороге, в облаке аромата туберозы, упираясь руками в бока. На ее лице застыло кислое выражение.
– Мама зовет завтракать. – Она уставилась на разбросанные вещи. – Какого черта ты тут устроила?
Эмма оглядела беспорядок, царивший в спальне.
– Э-э, ничего. Просто искала сережку. – Она подняла серебряную звездочку, которую только что достала из-под кровати. – Вот, нашла.
– Что это? – Лорел с подозрением взглянула на ключ в ладони Эммы.
Эмма тоже посмотрела на него, проклиная себя на чем свет стоит. Как же она не додумалась спрятать его, прежде чем увидела Лорел!
– Да так, старье всякое, – сказала он, небрежно швыряя ключ на тумбочку, словно ей до него и дела нет. Но, как только Лорел отвернулась, она снова схватила его и сунула в карман джинсов. Если ключ так тщательно спрятан, возможно, он открывает какой-то большой секрет. И Эмма собиралась как следует потрудиться, чтобы найти его.
А значит, покой мне не светит.
15
Проект «Бегство»
В четверг после обеда Эмма сидела на уроке модного дизайна, последнем в этот день. Безголовые манекены, задрапированные шелком, выстроились вдоль стен. Импровизированный подиум тянулся через весь класс. Ученицы сидели за рабочими столами, заваленными ножницами, пуговицами, «молниями» и нитками. Единственный в школе преподаватель модного дизайна, мистер Салинас – в узких брюках и бледно-голубом шарфе, обмотанном вокруг шеи, – расхаживал из угла в угол. Он напоминал младшего брата Тима Ганна
[37].
– Сегодняшняя презентация призвана расширить границы понимания конфликта между совершенством формы и функциональностью, – заявил он писклявым голосом, постукивая длинным тонким пальцем по глянцевой обложке французского Vogue, который не раз называл своей «Библией». – Этот вопрос вертится на кончике языка у каждого редактора моды, – задумчиво произнес он. – Как перенести моду с подиума в повседневную жизнь?
Эмма взглянула на свой манекен. Ее творение вряд ли годилось для жизни. Клетчатая фланелевая ткань топорщилась на животе, неуклюже пришпиленная на талии, – Эмма пробовала создать трапециевидный силуэт. Черный шифоновый топ криво висел на плечах, собираясь складками на вороте. Но хуже всего выглядела булавка: из обрезков клетчатой ткани Эмма попыталась сделать брошь в виде цветка. А красные метки, оставленные на голых руках манекена, добавляли ему сходства с подвыпившей школьницей-готом, обезображенной ветрянкой. Хотя Эмма любила моду – умела находить в секонд-хенде классные шмотки и аксессуары, благодаря чему даже самые дешевые наряды смотрелись дорого, – кройка и шитье никогда не были ее коньком. Она подозревала, что Саттон выбрала этот класс по той же причине, что и остальные факультативы – чтобы грести отличные оценки и не корпеть над учебниками.
– Что хотел выразить художник, создавая тот или иной образ? – разглагольствовал мистер Салинас. – Вот над чем мы должны задуматься.
Эмма пригнулась, надеясь, что мистер Салинас ее не заметит – вообще-то она не пыталась ничего выразить. Ее занимали дела поважнее, чем конфликт между совершенством формы и функциональностью — например, она хотела бы выяснить, убийца ли Тайер, раньше, чем он выйдет из тюрьмы и снова откроет на нее охоту.
– Мадлен? – громко выкрикнул мистер Салинас с нарочитым ударением на первом слоге ее имени. – Расскажи нам, что ты хотела выразить своей авангардной балериной.
Мадлен встала и поправила черную кожаную мини-юбку. Она была лучшей в классе и знала об этом.
– Ну, Эдгар, – начала она. Кроме нее никто не называл мистера Салинаса по имени. – Образ, который я создала, называется «Темный танец». Это своего рода встреча балета с улицей. Одним словом, балерина после репетиции. Куда она идет? Что собирается делать? – Она обвела рукой манекен в блейзере поверх черного платья с колготками. – Это темная, девиантная сторона каждого из нас, скрывающаяся за фасадом совершенства.
Мистер Салинас всплеснул руками.
– Гениально! Божественно. Класс, внимание, вот работа, которую я жду от всех вас.
Мадлен села на место, судя по всему, очень довольная собой. Эмма похлопала ее по коленке.
– Твое платье – супер. Я под впечатлением.
Мадлен коротко кивнула, но по тому, как смягчились черты ее лица, Эмма поняла, что она довольна. Мнение Эммы – вернее, Саттон — действительно много значило для нее.
Пока мистер Салинас слушал остальных – их ответы явно утомляли его после блестящего выступления Мадлен, – Эмма пыталась разобраться в водовороте собственных мыслей. Она практически наизусть выучила письма сестры к Тайеру, и в ее голове то и дело пролетали фразы вроде «Придет время, и мы обязательно будем вместе» или «Мы решим все наши проблемы». Хотя Саттон написала почти тридцать писем, ничего существенного она так и не сказала. Почему они не могли быть вместе? Почему еще не время? Что за проблемы стояли перед ними?
Я изо всех сил старалась вспомнить, что имела в виду. Но память как отрезало.
Эмма подумала о ключе, надежно спрятанном в кармане. Куда она только не вставляла его сегодня – в шкатулку с украшениями в гардеробной Саттон, в ящик с инструментами в гараже Мерсеров, в замок неприметной двери комнаты на втором этаже, куда она еще не заглядывала. В обед она даже сбегала на почту по соседству со школой – а вдруг это ключ от абонентского ящика? – но там ей сказали, что он слишком мал для почтового ящика. Возможно, это опять был тупик.
Эмма с трудом удерживалась от того, чтобы положить голову на стол и заснуть. Поиски совсем измотали ее. Конечно, она по-прежнему хотела стать журналистом, расследовать корпоративные скандалы и кровавые преступления, но совсем другое дело, когда на кону твоя собственная жизнь.
