– Рив, я хочу уехать куда-нибудь, где меня никто не знает, где могу чувствовать себя в безопасности.
Он рассмеялся каким-то странным смехом, причину которого она не могла понять.
– Если бы ты был в школе, все было бы так здорово. Я бы тебя поцеловала в щеку и оставила красивый отпечаток.
– Из всех людей я бы разрешил себя целовать только тебе.
– Хочу слышать, как ты бы меня поцеловал.
Рив издал несколько звуков поцелуев в трубку.
– Пришли кассету с записью твоей передачи.
– Я еще совсем «зеленый». По студенческому радио играют довольно агрессивную и жесткую музыку. Твои родители сознание потеряют, если начитать им несколько строчек из этих песен.
– Ну напой для меня что-нибудь, – попросила Дженни.
– Когда на каникулы приеду, – пообещал он.
Рив лежал на нижней кровати «двухъярусных нар» в комнате и смотрел на синенький узор нижней части матраса Корделла. В общаге совершенно не было места, где человек мог бы уединиться. Приходилось обдумывать серьезные вещи, находясь в комнате с людьми, которых ненавидишь.
Если Дженни так обиделась на какую-то страничку в фотоальбоме класса… если вырвала камеру и чуть не разбила ее об пол, чуть было не ударила фотографа в лицо…
«Что-то она не идет в ногу со временем, – подумал Рив. – Сейчас все публично говорят о сокровенных чувствах. Это считается нормальным. Так все делают».
Он представил, что Дженни лежит рядом на его узкой койке, и понял, что собственными действиями сделал посещение его комнаты совершенно нереальным.
«Завязывай тогда с передачей, – сказал он себе. – Уходи с радиостанции. Никаких больше «Дженни».
В то утро, еще до рассвета, Рив встал с кровати, тепло оделся, вышел из здания общаги и двинулся в противоположную от радиостанции сторону.
На следующий день впервые было по-настоящему, почти по-зимнему холодно. Дженни оделась, напялив массу вещей. Теплая зимняя одежда давала большее чувство защищенности, чем летняя. Она нарядилась в длинную юбку поверх другой – зеленой, вельветовой. На ноги натянула и зашнуровала высокие ботинки на меху. Шею обвязала шарфом и надела широкий твидовый пиджак. В ушах были тяжелые сережки в виде серебряных лун и полумесяцев. Девушка любила серьги, которых у нее было огромное количество, но никогда не укладывала волосы так, чтобы были видны уши. Она пыталась понять, почему делает именно так, но так и не поняла.
После завтрака девушка поцеловала родителей.
– Какие у вас на сегодня планы?
Те показали пальцем в окно, но, глядя туда, она с первого взгляда не заметила ничего необычного: ледок на лужах, подъезд к дому семьи Шилдс и автомобиль Рива перед домом…
– Рив! – воскликнула она.
Дженни развернулась и обняла родителей.
– А вы знали, что он приедет?
– Его мама звонила, когда ты еще спала. Он хотел тебя увидеть и выехал из Бостона первым поездом, – ответил папа, который улыбался, как все родители, когда видят своего ребенка счастливым.
– О боже! – воскликнула Дженни. – Как это романтично!
– Хорошего дня, – пожелала мама.
– Еще бы! У меня будет прекрасный день! В этом нет ни капли сомнения! – воскликнула Дженни и выбежала из дома.
Машина Рива с включенным мотором выглядела ужасно заманчиво. Сам парень сидел на водительском сиденье и улыбался. Он перегнулся через пассажирское кресло, чтобы открыть дверь, но она обежала вокруг и распахнула дверцу водителя.
После того как ребята отпустили друг друга из объятий, Рив осмотрел ее с ног до головы.
– Ты куда собралась? В турпоход по Альпам? Или на рыбалку?
– По крайней мере, я выгляжу как-то по-другому. Ты же одет точно так же, как в прошлом году: майка, штаны цвета хаки и ботинки без носков.
– А чего ты хотела? Так и должен выглядеть настоящий сосед.
– Я-то думала, раз учишься в колледже, то и выглядеть будешь иначе, в какой-нибудь гангстерской одежде и весь в татухах.
– Хочешь, чтобы я сделал тату? Легко. Где предпочитаешь видеть свои инициалы?
– Нет, не надо. Ненавижу татуировки. Просто мне казалось, что восемнадцатилетние ребята в колледже их делают.
– Не, – он покачал головой, – это у девушек башку сносит.
– Вот как? Думаешь, и мне снесет, когда от родителей уеду? – улыбнулась она.
Рив рассмеялся. Он уже два года, образно говоря, просил, чтобы у нее «башку снесло».
– Надежда умирает последней.
Ей хотелось сесть ему на колени. У него было такое знакомое худое лицо – когда он смеялся, на нем сияла только улыбка. Немного отросла щетина, да и волосы надо было подстричь. Несмотря на это, парень выглядел идеально, как модель с обложки журнала. Рив вел левой рукой, а пятерню правой засунул ей под волосы и положил на заднюю часть шеи. Огромная ладонь грела ее, она ощущала удары его сердца.
Рив нащупал пальцами сережки и усмехнулся, сдвинув ее волосы в сторону и распутав полумесяцы из кудрей.
– Слушай, давай не в школу, – предложила она. – Я хочу прогулять. Как тогда, когда поехали в Нью-Джерси.
– Нет, я пойду вместе с тобой в школу и буду сидеть в классе.
– Ты шутишь.
– Думаю, меня впустят. На самом деле я даже не собираюсь спрашивать ни у кого разрешения. Этому я научился в колледже. Просто делай, и все тут.
Он снова усмехнулся. Ни один учитель в школе не откажет парню с такой обаятельной улыбкой.
Рив решил саботировать урок английского языка. Не отрывая глаз и не двигаясь, он постоянно смотрел на Дженни, даже не моргал. Она ощущала его взгляд сквозь копну волос, ерзала на стуле, завязала волосы в конский хвостик, потом снова распустила, положила подбородок на сложенные ладони и покосилась в его сторону, чтобы понять, продолжает ли он смотреть.
Парень не сводил взгляда.
Все девочки ужасно завидовали Дженни, а мальчики думали, сколько смелости надо иметь, чтобы так открыто демонстрировать свою любовь.
Во время перемены он гладил ее волосы, ребята ходили по коридору в ногу, облокачиваясь друг о друга.
Тайлер, у которого на груди висела фотокамера, увидел их и сделал жест, показывающий, что хочет их сфотографировать. Рив отрицательно покачал головой.
«А я бы согласилась! – подумала она. – Когда на меня пялятся из-за этой истории с пакетом молока, я готова всех убить. Но когда смотрят на нас как на красивую пару, мне нравится». Девушка была бы рада, если бы в классном фотоальбоме была фотография, на которой они вместе с Ривом.
– У меня физкультура, – с сожалением сказала она. – Сомневаюсь, что тебя впустят в женскую раздевалку.
