Артем – хороший парень. Он влюбился в Милу. Мила любит породистых кошек и инстаграм. Мила сама породистая кошка из инстаграма. Красивая и сама по себе. Любит губки уточкой, брендовые вещи, лакированные форточки с курортов.
А Тема – хороший порядочный мальчик, работает в государственной структуре на добротной должности. Зарплата – фиксированная. Жизнь – фиксированная. Тема страдает от того, что Мила знает цену его подарков.
Мила говорит, что это она «себе знает цену», но Тему коробит эта фраза. Он никого не хочет покупать. Он влюблен и хочет отдать все, что есть. Но есть мало. Даже на сумку от Louis Vuitton не хватит. А Мила – дорогая в эксплуатации женщина. У нее костюмчик на кошечек стоит дороже, чем Темин рабочий костюм.
Зато Тема очень нежный и домашний. Ему можно позвонить с работы и сказать: «Свари макароны». И он сварит. И обернет кастрюлю полотенцем, чтобы не остыла. И даже потрет сыр на мелкой терке. Идеальный в каком-то смысле.
Тема позвал на море. Мила хлопнула ресницами, встрепенулась: куда? Абу-Даби? Таиланд? Шри-Ланка?
Феодосия. У Темы там тетя живет в своем доме, прямо на берегу. Поехали? Мила поперхнулась. Оскорбилась. «Феодосия» даже звучит как-то издевательски.
А Тема половину зарплаты потратил на кольцо и сережки. Красивые, блестящие. Думал, подарит на закате. А Мила сказала: «Бижутерия». Как бы намекнула, что вся твоя любовь, Тема, бижутерия…
Белые слоны в Индии были не просто священными животными. Они олицетворяли престиж. Владение белым слоном – это статусно и дорого. Работать на нем нельзя – священный же. Можно просто владеть.
Потом их придумали дарить чиновникам, которых подозревали в коррупции. Отказаться от такого подарка было нельзя. Надо принять с благодарностью. А вообще белый слон – совершенно бесполезное животное. Он много ест и ничего не дает взамен. Ничего, кроме белого цвета престижа.
Прокормить такое животное может только очень богатый человек. А откуда в Индии может взяться очень богатый человек? Наворовать. То есть белый слон – это престиж и подозрение в коррупции в одном флаконе.
Какой хороший образ, правда?
Я думаю, что многие из нас не ждут подарков судьбы, а покупают себе белых слонов сами, переоценивают свои возможности. Живут всегда на пределе, не рассчитав сил, и перегорают.
Нельзя же все время газовать. Иногда нужно включить круиз-контроль и дрейфовать. А когда несешься все время, вздув жилы от усердия, то на сколько тебя хватит?
Тут не о том, что не нужны амбиции. Наоборот. Амбиции – это ориентиры, горизонты, движущая сила. И нужно верить в себя. И дрессировать своего слона. И лаять, лаять на него. Сильна, сильна, Моська, сильна. Но покупая слона в следующий раз, приглядитесь: а вдруг он белый?
Ты – это ты
Когда Лиза была маленькая, от них с мамой ушел папа. Мама ночами плакала навзрыд на кухне. Лиза слышала и тоже плакала. Она очень жалела маму и скучала по папе. Но стеснялась этого, потому что папа был предатель.
Нашел новую жену, чтобы любить и новую Лизу. Ее звали по-другому, но это неважно. Важно, что теперь ее он целовал перед сном.
Лиза испытывала странные чувства, когда слушала, как рыдает мама, подвывая, как раненый зверь. Она не прощала папе этих ее слез, не хотела, чтобы он вернулся. Но она хотела, чтобы он там, в новой семье, не прижился. Чтобы та новая жена и дочка прогнали его, как однажды они на даче прогнали сторожа, который получал зарплату за то, что сторожил, а сам аккуратно подворовывал у своих.
Вот Лиза хотела, чтобы он остался один, «неприкаянный», как говорила мама.
Очень важно быть прикаянным. Прикаянный – это как бы прикованный.
Важно кого-то любить, показывать ему свои рисунки, прически и дневник. Неинтересно рисовать, если никто не увидит. Неинтересно покорять мир, если никто не похвалит.
Они с мамой друг у друга будут, а он у них – нет. И они у него – нет. Лиза не хотела победить, она хотела, чтобы он проиграл. Она пыталась обнимать рыдающую маму, выбегала из спальни в пижамке со слониками с распахнутыми ладошками, но мама отталкивала ее, разнимала ее руки и умоляла:
– Ну спи уже, ну я прошу тебя…
И в этой просьбе было столько смертельной усталости, что даже маленькой Лизе было очевидно, что мама не шутит. Лиза поняла, что мама терпит весь день и не плачет. А потом, ночью, когда «Лиза спит», выпускает слезы на волю.
Однажды к маме пришла ее мама, Лизина бабушка. Они не были близки и редко виделись. Лиза не очень любила бабушку, она даже когда играла с ней, придумывала «полезные» игры: например наперегонки полоть грядки. Лиза была рада, что бабушка редко забирает ее к себе. Бабушка была с мамой холодна и даже груба, сказала ей строго:
– Что ты убиваешься? Тебе есть ради кого жить, есть кого любить. Вот и вытри сопли. Живи ради дочери.
А мама ответила:
– Дочь – это дочь. А он – это он!
Для непосвященного человека это звучит глупо, но в контексте ситуации и, главное, учитывая тот тон, которым эта фраза была сказана, она звучала устрашающе.
Лиза смертельно обиделась на маму. Она прочла между строк что-то вроде «да зачем мне эта девчонка, если жизнь без него не имеет смысла».
Есть такой глагол: «нивелировать».
Он означает «обнулять», «преуменьшать».
Делать вид, что важное – не важно.
Вот Лиза думала, что она очень важна для мамы, а эта фраза все «нивелировала». Оказывается, Лиза ничего не значит для мамы, и ради нее даже жить не хочется.
Между Лизой и мамой в тот день поселились холод и отчужденность. Лиза замкнулась в себе, могла часами лежать на кровати и рассматривать свою пижамку в слониках. Мама списала это на то, что Лиза тоже переживает уход отца. Но чем-то помочь дочери она не могла: своих внутренних ресурсов едва хватало на то, чтобы продышать боль.
Мама с трудом проживала календарные дни, ненавидела утро, переваливалась из четвергов в пятницы, а выходные, когда не надо было вставать, лежала на диване, отвернувшись к стене.
А Лиза переживала травму отчуждения. Даже не от папы, а от мамы. То, что она не нужна папе, не так сильно покалечило ее самооценку, как то, что она теперь не нужна маме.
Дочь – это дочь. А он – это он.
Ситуацию усугубляло то, что «он» не был родным отцом Лизы. Он был отчимом, который воспитывал ее с грудничкового возраста. То есть чужой дядя, даже не отец ее ребенка, был маме важнее, чем она, родная дочь. Для Лизы это был травмирующий опыт.
