Отбарабанил он свои пункты, запихал тетрадку обратно в длинную стеклянную вазу и выпил воды. А я вздохнул.
Голова у меня, честно, распухала. Для меня уж слишком многовато, не за этим я пришел. И не очень-то приятно делать вид, будто тебе ужасно нравится, а на самом деле изнываешь. Вот это самое изнывание у меня всегда наружу лезет, как будто я сейчас взорвусь. Не могу я делать вид, притворяться. И на одном месте находиться не могу, если своим не занят. Не мо-гу! Никоим образом. Терплю, а сам вот лопну…
А он снова завелся:
– …Почему, когда ты идешь по улице, и навстречу тебе идет человек, и ты сворачиваешь в сторону, чтобы с ним не столкнуться, то он чаще сворачивает именно в ту сторону, в какую свернул ты, и вы неизбежно сталкиваетесь? Очень редко, чрезвычайно редко случается наоборот! А потому, бальзак…
Я опять отключился.
– …натолкнувшись на удивительный пример, взяв за основу простой, но частый случай сталкивания на улице, я… поскольку я натолкнулся…
И пошел, пошел…
– На что вы все-таки натолкнулись? – не понял я. Викентий Викторович включил репродуктор.
Сказал мне в ухо под грохот музыки из репродуктора:
– Я оч-чень энергичный человек!
– А радио вы для чего включили? – спросил я. – На всю катушку музыку пустили.
– Для аккомпанемента, – сказал он.
– Тогда ладно, – сказал я.
3
С какой стати лить мне воду в тарелку вместо варенья? Сплошная комедия – слезы даже у него на глазах появились. Так он, видите ли, проверял меня, вроде испытания устраивал. Как я буду реагировать на воду, сколько продержусь при своем мнении. В Америке вроде такие испытания устраиваются при поступлении на работу. При чем здесь Америка? Взять, к примеру, его теорию столкновения на улице, так я в ней ни шиша не понял. Каким образом он весь мир осознал по этой причине? Именно это он мне и доказывал. А пункты? Я чуть не умер. Но самое удивительное – воблу он мне каким-то образом обменял. Я принес домой малюсенькую воблочку, ничтожную рыбешку, а в карман он мне сунул крупную воблину! Когда же он поменять успел? Нет, даже интересно. Вот ловкач! Так суметь, я вам скажу – на редкость! Насчет энергии верно – человек он, сразу видно, энергичный. Везде, говорит, у него свои люди, куда ни сунься. Лоскутки на фабрике целыми пачками достает. Там ему эти отходы специально режут аккуратненькими пачечками, лоскуток к лоскуточку. Жаль, говорит, в последней партии красного материалу у них на фабрике не оказалось, перекрашивать пришлось и гладить, лишняя морока. В баках он и перекрашивал.
Дела с Викентием Викторовичем у меня пошли вперед. На его разные пункты, рассуждения я внимания не обращаю. Две тысячи обрезков притащил я домой, две толстенные пачки, работы по горло! Две тысячи штук, да в баках тысячи три. Сам не управлюсь – соседей привлеку, бабушку Аллахвердову, ей все равно делать нечего. После того как ей мячом в ухо попали, она даже в магазин не ходит.
Я вывалил на стол обе пачки, аккуратненькие красненькие бязевые лоскутки. Берешь лоскуток, ножницами чик-чик! – и флажок готов. Дальше накладываешь трафарет: кистью желтым по красному – 1 МАЯ. Пожалуйте, значок, прицепляй на грудь и шагай на демонстрацию! Два взмаха ножницами – десять копеек. Мазнул кистью по трафарету – десять копеек. Итого – двадцать. Две тысячи на двадцать плюс три тысячи на двадцать… То есть пять… Итого… Сплошные тысячи… Бабушка наверняка за пять копеек согласится, а может, и за три. Остальные мне. Сиди дома, стриги да кистью води. А там фабрика новую партию готовит. Еще за какую-то операцию процент мне полагается. Широкие перспективы на горизонте.
…Горелым несет на всю комнату. Мамина старая привычка: поставит на плиту, а сама на тахту заваливается. Любимое положение. Лежит носом кверху, а у нее там пироги горят и прочее. От картошки ровным счетом ничего не осталось, угли одни, вся кухня в дыму.
– Смотри, что у тебя на кухне делается, – говорю.
– Неужели, – говорит она, нехотя вставая, – человеку нельзя спокойно отдохнуть?
– Картошка сгорела, – говорю я спокойно (не впервые ведь).
– Она не могла сгореть: я только что легла, – говорит мать. (Обычный ответ.)
– А ты пойди посмотри, – говорю.
– Не надо меня расстраивать, – говорит мать.
– Никто тебя не расстраивает, просто-напросто картошка вся сгорела, дыму на кухне полно, сковородку я отставил в сторону.
Идет на кухню.
– Ай, ай, – слышу я, – как могло такое произойти, я только что вздремнула!
У меня хорошее настроение. Мне не хочется спорить. Не только что она вздремнула, это ясно.
Мать входит в комнату. Ложится.
– Ну, как картошка? – спрашиваю весело.
– Она уже становится на ножки, – отвечает мать, устраиваясь поудобней на тахте.
– Ну слава богу, я рад за вас, – отвечаю я.
Вполне мирный на этот раз разговор. Перекинулись словами из песни, и все. Так бы всегда. И мать довольна. Лежит улыбается. Новую картошку чистить не собирается. Опять же в рифму получается.
Отец будет недоволен, когда вернется. Картошка его сгорела.
Я никак не могу оторваться от своих лоскутков, копаюсь в этой куче.
– Это еще что такое? – спрашивает мать.
– Это бизнес, – отвечаю.
– Как?
– Деньги, – говорю, – вот как.
– Что ты еще надумал?
– Все отлично, мать, – говорю, – все отлично.
Она сейчас же вскакивает, рассматривает лоскутки.
С удовольствием объясняю:
– Значки на демонстрацию к Первому мая, прекрасный заказ, договоренность с организациями, большая сумма денег, можно поправить наше пошатнувшееся положение, работы хватит всем!
– Откуда ты их взял? – спрашивает.
– У директора ателье, мама, у директора ателье. Хотя никакой он не директор, я это уже понял, а самая обыкновенная частная лавочка, а мне-то что!
Зря мать волнуется.
– Неприятностей, – спрашивает, – никаких не может быть?
– Какие там неприятности! Ну какие могут быть неприятности! Иди лучше свою картошку чисти…
– Не хватает еще новых неприятностей!
– Это у тебя всегда на кухне неприятности.
– Вот погодите, я уйду, и вы меня не увидите!..
– Тебе эта работа так понравится, ты от нее не оторвешься!
– Снеси-ка лучше этот хлам откуда взял, я тебя умоляю… Господи, что он принес, что он принес! Зачем?! Мало у нас барахла в доме? Выкинь ты все это, я тебя прошу! Оставь мать в покое, я тебя умоляю!
Ничего не поняла! Совершенно ничего не поняла! Объяснял, что это бизнес, целый час объяснял – ничего не поняла!
