– Значит, он нашел и наши пожитки, погруженные ей на спину. Еду и товары на обмен. Их мы тоже хотим.
Караванщица поворачивается к своему сыну, ей не нравится то, что она читает на его лице.
– Уверена, мы сможем собрать и вернуть ваши вещи за вычетом небольшой компенсации за то, что мы за ними присмотрели.
– Что-то не верится.
– Это честное предложение, более чем честное.
Булава шагает вперед, и ее, естественно, воспринимают как угрозу.
В ответ шестеро человек все как один тянутся к спрятанному оружию, подобно зеркалам отражая движения друг друга.
– Мы можем защитить свое имущество! – с вызовом кричит сын.
– Хорошо, – отвечает исполинша.
Погонщица кладет руку сыну на плечо.
– Постой! Подождите. Мы принимаем ваши условия.
Козу с мешком выводят вперед, оставляя между группами. Булава поднимает мешок и трясет его.
– Еще.
Мясные погонщики переговариваются быстрым шепотом. Все, кроме сына, но его неискренний тон явно не вызывает доверия у остальных.
– Это все, что было, клянусь!
– Еще! – требует дочь Узурпатора.
– Она теряет терпение, – добавляет Вред. – Предлагаю отдать нам все, чего мы хотим, а то она убьет вас всех, от мала до велика.
Караванщица спешит пойти им навстречу, но ее сын протестует.
– Нельзя позволить им так нас ограбить!
– Нет, – шипит она. – Можно. Который из твоих братьев стоит твоей гордыни? Назови хоть одного, и я буду сражаться.
Никаких имен не звучит, и клинки скрываются обратно в ножны. Погонщики собирают еще один мешок и оставляют рядом с первым.
Вред оценивает новое предложение.
– Вот теперь это более чем честно! – Он замечает, как подходит Странник, и смягчает выражение лица. – Мы были правы. Это торговцы. И гляди, кого мы нашли.
Он указывает на козу:
– Наконец-то хорошие новости.
Странник окидывает взором людей, подмечая крепко сжатые рты и бледные от страха лица, и останавливается на погонщике, который от дрожи сжал кулаки. Он оборачивается на Вреда и пристально смотрит ему в глаза, пока щеки зеленоглазого не покрываются румянцем. Веспер без остановки ворочается у бродяги под боком.
Странник достает из кармана драгоценную монету, чем моментально захватывает внимание Булавы. Не обращая на великаншу внимания, подходит к мясным погонщикам. Берет сына караванщицы за руку, разжимает ему кулак, унимает страх серебром. Сбивчивые слова благодарности встречены кивком, и бродяга уходит прочь, уводя на цепи козу. Булава одной рукой сгребает мешки с припасами и уходит следом, а лицо ее никак не определится, что ему выражать – замешательство или гнев.
Когда отряд Странника удаляется, погонщик оборачивается к матери с круглыми от изумления глазами:
– Гляди! Гляди, что он мне дал! Это же целого состояния стоит!
– Да, это даже дороже монеты.
– А? О чем ты говоришь, мам?
– Мир всегда был полон острых углов, но когда-то в нем оставалось место и для чего-то еще.
– Я не понимаю.
– Как-нибудь поймешь.
– Я же могу оставить монету себе? Он мне ее отдал. А я первым нашел ту козу!
– А может, и не поймешь, – вздыхает она.
Издали Слейк выглядит как широко раскинувшийся массив вертикальных труб, гигантская клетка, увенчанная облаком смога, заслоняющим небо. Будь то день или ночь, город-фабрика всегда остается настолько же темным, насколько шумным. Из недр города выходит металлическая пуповина, протяженная на три мили к северо-западу, где сливается с его более симпатичным двойником, Дивенбургом.
После восстания в Вердигрисе немногие путешествовали к югу от Слейка, и Странника со спутниками никто не тревожит, пока они проходят мимо заброшенной станции. Когда-то по металлическому венцу, соединяющему пояс поселений-спутников Слейка, мчались монокары. Машин больше не осталось, их кабины распотрошили, забрали управляющие кабели, разломали их и приспособили под другие нужды. Остались только никому не нужный хлам и неподъемные части, что ржавеют и срастаются с пейзажем.
Вред прилег на руках у Булавы, легонько подскакивая при каждом ее размашистом шаге.
– Куда мы идем? Нет, я-то останусь с тобой, куда бы мы ни направились. Просто хочу знать.
В ответ бродяга указывает на север.
– Да, но как далеко на север? Мы идем к Крагу? К Шестикружью? К побережью?
Лицо Странника остается непроницаемым.
– За море! Ты возвращаешься в Сияющий Град. – Вред не утруждает себя ожиданием ответа.
– Море? – спрашивает Булава.
– Да. Как бы объяснить… Попробуй представить живую воду, что движется сама по себе и разливается так далеко, сколько хватает глаза.
– Нет, – великанша хмурится.
– Ладно, ты можешь представить себе лужу?
– Да.
– Вообрази настолько глубокую лужу, что сквозь нее не видно земли. Настолько глубокую, что в нее можно прыгнуть и плавать.
– Нет.
– Э-э-эт! – эхом вторит Веспер.
Булава рычит, и голова малышки исчезает под сенью плаща Странника.
– Как только доберемся, так сразу поймешь. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Вред похлопывает Булаву по наплечнику и поворачивается обратно к Страннику.
– У нас достаточно припасов, чтобы обойти Слейк стороной, но я никогда не был к северу от Дивенбурга. Ты знаешь дорогу?
Бродяга продолжает идти.
– Это не ответ. – Вред ищет поддержки. Но не получает. – Нам нужно это обсудить!
Бродяга останавливается.
– Спасибо. Знаю, для тебя это нелегко, но…
Странник оборачивается и срывается на бег, устремляясь к станции и обгоняя Вреда. Его отступление побуждает всех рвануться в укрытие. Мгновения спустя вся группа уже сидит на корточках, тяжело дыша, в проржавевшем здании. Взор янтарных глаз устремлен в небо. В вышине парит рой очертаний, серыми крапинками усеявших облака. Бродяга достает из кармана визор и вновь рассматривает их.
Над укрытием планирует два десятка Костокрылов, бесшумных и зловещих. В их облике безошибочно узнается почерк создательницы. Каждая из тварей – разросшаяся и вывернутая наружу реберная клетка. Кожистые крылья натянуты между изогнутыми белыми ребрами-перстами, увенчанными сухими, не моргающими глазными яблоками.
Они беззвучно пролетают мимо.
– Думаешь, они нас видели? – спрашивает Вред, когда бродяга встает. Странник в ответ лишь пожимает плечами.
