И знакомую.
Командир бессознательно отражает первый шквал ударов, его оболочка без мысленных указаний выполняет все необходимое. Посреди второй части комбинации он предсказывает, куда Злость ударит в следующий раз. И вновь ловит себя на том, что знает эти удары без практики. Знает, что сам создал эту технику. По его телу пробегает волна ликования, когда он неожиданно отходит, выбивая врага из равновесия, и прицельно атакует, чтобы отсечь хранителю ногу.
Каким-то образом противник успевает низко выставить меч, чтобы отразить удар, но стойка оказывается ненадежной, и командир сильнее налегает на оружие, которое все глубже впивается в бедро, пока широкий замах Злости не откидывает его прочь. С клинка криком срывается ярость, заставляя доспехи командира дрожать, сотрясая самую основу, что удерживает его в целости. Командир выдерживает страдания и здраво оценивает удар врага как жест отчаяния.
Меч выводит иную ноту, и носитель прикладывает его плоской стороной клинка к пораненной ноге. Испепеляющий жар заставляет шипеть кожу вокруг раны, останавливает кровотечение, приносит очищение и боль. Агония застилает янтарные глаза слезами, вынуждая зажмуриться. Враг ошеломлен, к тому же ненадолго ослеплен и беззащитен.
Командир решает воспользоваться моментом.
Со стоном его меч обрушивается вниз.
И сталкивается с другим клинком, выставленным наперерез.
Потому что противник не слеп. Третий глаз, на рукояти меча, остается открытым, и он пылает яростью. Парирующий удар стихиен, нечеловечески силен, и от столкновения со Злостью меч командира рассыпается ливнем из осколков, обретает долгожданное освобождение.
Остается лишь дымящаяся, бесполезная рукоять. Командир ее выбрасывает.
Обезоруженный, он наблюдает за наполовину сокрушенным врагом, припавшим на одно колено и содрогающимся от боли.
Рыцарь стискивает закованные в латы кисти рук в кулаки и со всей силы бьет противника по голове.
Командиру кажется, будто меч поднимается первым, утягивая носителя за собой. Тот отражает первый удар, затем и второй, отсекая инферналю обе руки по локоть. Командир позволяет инерции нести свое тело вперед, оказываясь в зоне досягаемости Злости и врезаясь в ее хранителя.
Они падают вместе, командир пригвождает врага к земле одним лишь весом. Взгляд янтарных глаз вперивается в темноту его забрала, удерживаемый зелеными огоньками, что блуждают внутри.
У безоружного и изувеченного командира остается лишь одна уловка – подчинить носителя своей воле. Сущность вытекает сквозь щели на его забрале, струйками дыма опускается на лицо хранителя, просачивается сквозь кожу, устанавливает между врагами связь.
Все материальное отсеивается, становится далеким и незначительным. Командир существует вне времени, собирается клубами тумана внутри человеческой души. Здесь нет секретов. Командир видит себя человеческими глазами, испытывает отвращение и вместе с ним нечто иное.
Печаль?
Именно. Когда он смотрит глазами носителя на командира, то вспоминает прежнего обитателя его тела, Рыцаря-Командора ордена серафимов и преданного слугу Семерых.
Командир видит его образ – бородатого мужчину с жестким взглядом и еще более жестким голосом, гордого, сообразительного и твердого, словно камень.
Образ и то, какое благоговение он вызывает у носителя, завораживают командира. Узнать больше о прежнем обладателе тела становится для него важнейшей целью, и потому он напирает сильнее, все глубже погружаясь в прошлое.
И тогда командир обнаруживает иную цепочку воспоминаний, еще более насыщенных, чем те, за которыми он следовал, и бросается за ней в погоню. Но всякий раз, как он подбирается ближе, воспоминания ускользают, дразня его, завлекая в самую глубь человеческой души.
Командир покорно следует за ними, влекомый иной личностью, затаившейся в душе у носителя и более опасной, чем любые воспоминания.
И тогда, в темном омуте их слившихся воедино сущностей, он слышит звук, гремящий глубоко внутри. Величественный, горестный, превосходящий разом командира и носителя.
Сама Злость.
Она взывает к нему, и командир осознает, что отвечает не своим голосом. Тем, что был спрятан за сумятицей его мыслей, за конфликтом между ним и повелителем, за поднятыми Нелюдью вопросами и открытыми ею возможностями. За тайной его прошлого. Командир чувствует, как пробуждается нечто еще, эхо Злости, что сокрыто внутри него самого, что всегда таилось внутри него во сне.
Он более не чувствует души хранителя вокруг себя, тусклый туман испепеляется сущностью, сияющей подобно звезде, облаченной в серебро и окутанной тьмой, ансамблем крыльев, закрученным спиралью вокруг ока.
И эта сущность захватывает командира, прежде чем у него успевает сформироваться хоть одна законченная мысль.
ГОД НАЗАД
С высоты расположение разбросанных по земле тел напоминает произведение искусства. Мужчина лежит на спине, распластав руки под прямыми углами. Из раскрытого рта поднимаются легкие струйки дыма. Рядом с ним лежит спящий, насытившийся меч. Земля в непосредственной близости от него выжжена дочерна, и вокруг орнаментом расшвыряны кусочки угля. Чем дальше от эпицентра, тем лучше фигуры сохраняют форму и цвет, становясь людьми и зверьми, инферналями и полукровками, и все они лежат вместе, единые в своей пустоте.
Деревня затихла.
Лишь колышется грудь мужчины, и то нехотя.
Проходит время.
Где-то поблизости кто-то начинает плакать.
Янтарные глаза открываются и безучастно таращатся на небо. Они не в состоянии проследить за движением облаков.
Проходит время.
Наконец они снова закрываются.
Плач – сдавленный и беспомощный – не стихает.
Звук заставляет глаза жмуриться изо всех сил, но после они распахиваются от горького осознания. Мужчина перекатывается на бок и поднимается на ноги. Каждое движение дается с трудом, усилием воли. Он идет вперед, оступаясь, меч же остается лежать посреди пепла. Человеку не нужно прислушиваться, чтобы понять, откуда слышится плач.
Дом выглядит покореженным, входная дверь вся покрыта вмятинами и наполовину выдрана из проема.
Мужчина находит в себе силы и переходит на бег.
Внутри была резня. Псиное Отродье было убито импровизированным оружием, обломанные рукояти которого торчат из усеянного гвоздями бока твари. Один из гвоздей вонзился полукровке в череп, словно перевернутый восклицательный знак.
Там же лежат три разодранных острыми клыками мертвых тела. Все вокруг залито их кровью. Мужчина опускается на колени у изувеченного женского трупа. Она лежит на полу лицом вниз. Но даже так ее легко узнать. Рила. Он осторожно ее переворачивает, открывая взгляду кровавые клочья изорванного мяса на месте рук и груди. Человек отшатывается, спотыкаясь, прикрывает рот перепачканными в крови руками. Рила все еще одета в ночную рубашку. Очевидно, она отбивалась от Псиного Отродья без оружия. Легко вообразить, что бой был недолгим.
