Она оглядывается через плечо на меч. Он все еще спит, не впечатленный представлением.
Веспер думает, козленок жует.
Очередной рев возвращает ее внимание к гиганту. Теперь, повернувшись к ним лицом, он в ярости мотает головой. Веспер хватается за эфес меча. Ничего. Ни намека на движение. Она выпрямляется и достает подзорную трубу. Теперь она видит провода, присоединяющие голову гиганта к зданию.
Рев нарастает, голова трясется более агрессивно. Скопление ног колышется как змеиное гнездо. Одна нога отваливается и с глухим стуком падает на землю.
Веспер улыбается и идет к ней.
Продолжая жевать, козленок бредет следом.
Отвалившаяся нога оказывается протезом, завернутым в чересчур красную ткань. Веспер для верности ее пинает.
– Эй! – зовет она. – Кто-нибудь есть?
Гигант рычит, козленок испуганно подпрыгивает. Веспер вздыхает.
– Можешь выйти. Я не причиню тебе вреда.
Гигант не отвечает.
Она снова прикладывает трубу к глазу и прослеживает путь проводов от затылка гиганта до отверстия высоко на башне. Обнаружить дверь, обойдя строение, оказывается просто. В отличие от предыдущей, она открывается легко.
От пола до потолка расположился желоб. С одной стороны находится овальный проход. Веспер подходит. Какие бы тайные силы не использовались для того, чтобы поднимать и спускать людей по этому желобу, теперь здесь вместо них – грязная лестница.
– Стой здесь, – говорит она козленку, напоследок трепля его между ушами, прежде чем начать восхождение.
Темные глаза следят за девочкой, пока она не исчезает из вида. Затем козленок садится и принимается за серьезное дело – начинает есть.
Восхождение оказывается достаточно долгим, из-за чего шансы на неприятности статистически возрастают. Но Веспер все равно поднимается, не зная, что еще делать.
Пять этажей спустя Веспер выходит из желоба в круглую комнату. В прошлой жизни она служила смотровой площадкой, а оборудованные увеличительными стеклами глаза передавали картинку через некротические трубы. Веспер видит голые стены, на которых остались только ряды обесточенных розеток, похожих на усохшие ушные отверстия.
Провода, отходящие от головы гиганта, проходят через окно и собираются в сложный узел позади машины. Спереди на ней располагается множество рычагов, а сверху – пара тихо жужжащих медных мегафонов, один в другом.
У машины стоит девочка – ненамного ниже Веспер, в мешковатой одежде с закатанными рукавами и металлическими булавками в штанах. Темные волосы падают на лиловое лицо.
За спиной у Веспер во сне ворочается меч. Она достает пистолет.
– Не двигайся.
Полукровка шарахается к стене.
– Нет, лучше скажи мне… – начинает Веспер, но замолкает, видя, как у другой девочки трясутся руки. – Лучше скажи мне, кто…
Ее поражает, какой юной выглядит незнакомка. Какой испуганной. Она убирает пистолет обратно в карман.
– Все в порядке. Я не причиню тебе вреда.
– Честно?
– Да. Я Веспер.
– Коротышка.
– Что, это твое настоящее имя?
Полукровка выпячивает грудь.
– Да.
Веспер подавляет смех.
– Ты здесь одна?
– Нет. Нас много. И если бы ты мне что-нибудь сделала, они бы пришли за тобой.
– Ладно.
– И делали бы ужасные вещи, много-много раз.
– Слушай, я не собираюсь причинять тебе вреда. Моя подруга тяжело ранена. Знаешь кого-нибудь, кто может ей помочь?
Коротышка очень серьезно кивает.
– Тебе нужно увидеться с Нер. Она знает многое. Она чинильщица.
– Далеко?
– Она в Запретных туннелях, там, где собираются все слизни и жужжалы.
– Покажешь дорогу?
– Только если поклянешься.
– Поклянусь в чем?
– Что ты не будешь ее злить.
* * *
Самаэль идет мимо разрушенных поселений и выжженных башен. Не сбиваясь с шага, день и ночь. Ноги больше не устают, мышцы подчиняются без вопросов. Ему трудно вспомнить само значение слова «отдых». Так как ничто из физического мира не может его отвлечь, а пейзажи вокруг тоже не представляют из себя ничего интересного, его мысли обращаются внутрь, повторяясь и гоняясь одна за другой.
Он спрашивает себя, почему претендует на трон Узурпатора. Ему нет дела до власти, ему нет дела практически ни до чего. Дежурства на Железном холме и наблюдение за Разломом в какой-то мере давали покой. Не счастье, но лучше, чем что бы то ни было. Теперь Тоска отняла это у него, заставив отправиться на поиски Злости.
Но Злость его пугает. Он крутит эту мысль в голове: «Я не боюсь смерти, но боюсь меча. Почему?»
Он не может дать ответ, оставляя в воздухе вопрос, который с каждым шагом становится все тяжелее, все невыносимее.
И если он боится Злости, если даже не хочет быть частью Рухнувшего Дворца, то зачем следовать советам Очертания? Истина проста: это все гордыня. Как бы ему ни была неприятна мысль о правлении, но идея о том, что на трон воссядет инферналь, его бесит. Они недостойны. Он не может представить, как склоняется перед одним из них.
Впереди вынюхивает в грязи объедки какое-то шелудивое Псиное Отродье. Самаэль не обращает на него внимания.
Мысль отступить и позволить Тоске захватить всех кажется ему привлекательной. Так было бы проще. Просто положить всему конец.
И все же…
Часть его противится этому. Часть его представляет, как инферналям придется склониться перед ним, сознание рисует изощренные картины их ярости. Как им будет ненавистно быть под властью полукровки. Да, он хочет их страданий даже больше, чем их смерти.
Полупес негромко рычит на него по мере приближения, как будто все еще решая атаковать или нет.
Животное кажется тощим, отчаявшимся, но не безумным. Где-то неподалеку должен быть Хозяин. Самаэль исследует пространство, но мало что видит. Равнины простираются до гор на востоке и до горизонта на западе. Мало мест, где можно спрятаться.
Он подходит к Псиному Отродью, видит оба его незамутненных глаза, хотя человеческий наполовину закрыт. Внезапно на него накатывает волна отвращения и жажда убивать. Он поднимает меч над головой, двигаясь в зону доступности.
В голове всплывает непрошеное воспоминание. Настолько четко, что затмевает настоящее.
Он сидит в лодке в спокойном заливе. Солнечные лучи танцуют на волнах, завораживая взгляд. Красное и золотое, синее и зеленое, мерцающая мозаика. Если бы это было возможно, он бы заплакал. Вокруг него другие лодки, разношерстное собрание самопальных плотов и латаных-перелатаных кораблей. Один подплывает ближе – маленький небесный корабль, более непригодный для полетов; рулевой весело болтает с собакой, стоящей на носу корабля настороже. Он помнит, какими счастливыми казались эти двое и какой одинокой была его лодка по сравнению с ними.
