Она двигается синхронно с ним.
Прибывает Ищейка. Ему не нравится, что лезут к его хозяину.
Самаэль двигается вправо.
Она снова преграждает ему путь.
– Во имя…
Фраза прерывается вихрем зубов и меха. Пока они сражаются на земле, ей удается произнести:
– Демагог…
– Стоп, – приказывает Самаэль.
Ищейка смотрит наверх, окровавленная морда и свисающий из пасти неопознаваемый обрубок не вяжутся с невинным выражением глаз.
– Оставь ее.
Ищейка, раскаявшись, поджимает голову и отходит от хозяина, чтобы дожевать добытый трофей.
Самаэль хочет продолжить путь, оставив это дикое место далеко позади, но почему-то останавливается. Он наклоняется и изучает след от укуса.
Женщина приподнимается на локте и произносит сквозь сжатые от боли зубы:
– Демагог требует тебя к себе.
– Я не отчитываюсь перед Демагогом.
Несмотря на боль, она смеется.
– Да отчитываешься, отчитываешься. Как и все мы.
– Я просто мимо проходил.
– Не имеет значения, что ты делал или куда шел. Ты остаешься и идешь к Демагогу.
Она протягивает ему руку.
– Помоги подняться. Если опоздаем, то не доживем до заката.
Глава тринадцатая
Тонкими тенями отделяясь от сгустка темноты, собираются охотники. Один за одним они появляются на окраине леса, ползком продвигаясь вперед. Перед ними вырисовывается Дивенбург. Всем известна история этого места, все слышали жестокие и мрачные рассказы, от которых колотятся сердца и скручивает кишки.
– Нам следует вернуться, – раздается шепот.
– Ш-ш! – отвечают ему.
– Жужжалы забрали Джекса. Не тащиться же нам к Первому с пустыми руками, – добавляет третий.
Остальные благоразумно помалкивают.
Один охотник приседает и прикладывает руку к взрытой земле. Следы найдены – две цепочки человеческих и россыпь мелких отпечатков копыт. Он медленно ползет дальше, пока не натыкается рукой на гладкий камень, и вздыхает.
– Они вошли внутрь. В Дивенбурге очередной пир.
– Значит, – произносит главарь, – мы опоздали.
Тени отступают, возвращаясь домой.
Они вновь становятся почти невидимыми, но тут раздаются отрывистые гортанные звуки рвоты, затем – сдавленный смешок.
Тени останавливаются, расходятся, отправляются на поиски. Обнаруживают прислоненный к стене кусок обшивки и находящуюся под ее защитой фигуру. Подойдя ближе к источнику звука, слышат твердый голос женщины.
– Я мертва. Я мертва из-за проклятой блевоты.
Она усмехается. Четверо охотников стоят в боевой готовности вокруг нее.
– Это не смешно. Нет!
Она снова хихикает.
– Прекрати смеяться! Ты – слуга Крылатого Ока на задании. Веди себя соответствующе!
Охотники переглядываются. Кто-то пожимает плечами. Ближайший к укрытию убирает его в сторону.
Диада сидит в том же положении, в котором ее оставили, с медсумкой на коленях и мечом в ножнах, лежащим на земле.
Прежде чем охотникам удается напасть, ее забрало загорается, ослепляя врагов и рассеивая остатки темноты. Стоящие ближе всех хватаются за лицо и закрываются руками. Те, что подальше, нацеливают арбалеты, пытаясь не попасть в кого-нибудь из своих.
Металлические шипы разрезают воздух, вонзаются в стену и в броню Диады. Некоторые попадают в размахивающих руками ослепленных охотников, зарываясь все глубже и немедленно доставляя в кровь парализующий яд.
– Я не… – начинает она, кромсая ноги ближайшим двум, – собираюсь…
В ее состоянии едва ли удается нанести глубокие порезы, хотя обычно такой удар отделил бы ноги от тела.
– Ты жалкая! – кричит она, перебивая сама себя. – Это все, на что ты способна? Ты всегда была худшей из нас двоих.
Диада трясет головой.
– Заткнись, предательница. Тебя здесь нет. Я тебя убила! Заткнись!
Двое охотников кричат, отпрыгивая из зоны ее досягаемости, остальные перегруппировываются, отходя от первоначального шока. На заднем плане неистовствует Диада, разговаривая с собой, пока охотники совещаются.
– Давайте ее бросим, – шепчет один.
– Да, – говорит другой. – Дивенбург уже забрал ее разум. И он вернется, чтобы забрать тело. Так всегда и происходит! Это и случилось с моим двоюродным дедушкой! Но уж со мной-то этому не бывать!
Третий остается равнодушен.
– Плевать на твои истории и плевать на твоих предков. Мы вернемся с добычей.
Гляньте на нее, да ведь у нее крышу снесло. Ей даже не подняться. Мы сможем ее взять, если будем держаться вместе.
Арбалеты уступают место ножам и коротким палкам. Охотники снова наступают, теперь двигаясь стаей.
Диада наблюдает, опустив конец меча на землю.
– Думаю, смогу забрать с собой двух. Или трех. Двух? Трех? Не знаю.
Снова разразившись хихиканьем, она нараспев повторяет:
– Два иль три? Три? Четыре? Надо хватануть пошире.
Свободной рукой она бьет себя по голове.
– Почему я не могу замолчать? И почему эти жалкие мудаки не покончат со мной наконец?
Главарь поднимает руку.
– На счет три. Раз… Два…
Он замолкает, поняв, что со стороны Дивенбурга кто-то приближается. Шаги раздаются подобно выстрелам, а дальше – высокая фигура в длинных одеяниях, из-под капюшона которой нечеловечески сверкают глаза.
– …Вот дерьмо!
Хоть приказ и неуставной, но достаточно ясный. Охотники убегают, быстро рассредоточиваясь парами, снова ныряя под защиту лесных стволов.
Диада поворачивает голову к гостям. Веспер резко останавливается, хлопая глазами.
– Диада, ты жива!
– Увы.
– Не говори так.
– Не могу. Такое ощущение, что у моего рта появился собственный разум.
На лице у Веспер возникает недоумение. Козленок тут же повторяет за хозяйкой.
– Вероятно, это из-за таблеток, которые я съела, пока ждала. Проклятье, не хотела ведь говорить.
– Таблеток? Сколько?
Снова раздается смех, грозящий перерасти в истерику.
