Карьера больше нет, рабочие разогнаны. На его месте строится внушительное здание с куполом, ютящееся рядом с ничем не примечательной каменной грядой.
Снаружи собираются люди – мужчины и женщины разного возраста, все надеются на то, что их примут. Они приехали из дальних уголков мира, из Регионов Кинжала на западе и с Искусственных островов на востоке. Некоторые прибыли прямиком из пробирок – три дюжины младенцев в квадратных криокамерах, возглавляемые потеющими генетекторами.
Все пытаются снискать одобрение госпожи.
Собрание выглядит весьма странным – это маловероятное в обычной жизни смешение людей из разных социальных групп и прибывших по разным причинам. Разговоры получаются натянутыми (не только из-за нервов), и все радуются, когда дверь наконец открывается.
Они высказывают глубокое почтение – кто-то кланяется или преклоняет голову, кто-то поднимает обе руки, соединив ладони.
Это торжественный и почетный момент. Подходящее приветствие их новой госпожи.
Массасси высовывает голову наружу и пробегается по ним взглядом. Бросает лишь одно уничижительное слово и снова исчезает, нарочито резко захлопывая дверь.
Какое-то мгновение люди не реагируют, затем обмениваются встревоженными взглядами. Мужчина постарше, в церемониальных одеяниях чувствующий себя неуютно, чешет в затылке.
– Думаете, это тест?
Ему отвечает человек, одетый примерно так же:
– Нет.
Впервые почти за тридцать лет представители Разорванной Нации заговорили в присутствии других, но оба слишком потрясены, чтобы это оценить.
– Но ведь она что-то сказала. Я точно видел, как двигаются ее губы.
Еще один мужчина садится на камень и качает головой.
– Она сказала «хрень».
– Уверен?
– Уверен.
Первый мужчина снова скребет затылок.
– Но как ты думаешь, что это значит?
– Это значит, – отвечает второй резко севшим голосом, – что мы недостаточно хороши.
Оба садятся вместе, объединенные общим горем.
Мимо них быстро проходит молодая женщина в гудящем экзокостюме.
– Я проделала весь этот путь не для того, чтобы меня развернули.
Шагая к строению, она оставляет за собой глубокие следы.
Очень выразительно стучит кулаком в дверь.
Никто не отвечает.
– Открой дверь! – кричит она, продолжая молотить.
Остальные отползают на несколько шагов назад, всем своим видом демонстрируя, что они не заодно с ней.
Дверь резко распахивается – так быстро, что женщина не успевает убрать руку и та несется к голове Массасси.
Стремительное движение и треск – серебряная ладонь захватывает голубой кулак.
Их глаза встречаются.
У женщины резко пересыхает в горле, она сглатывает.
– Ты мне нравишься, – говорит Массасси.
– Сп-спасибо.
– Пошли.
Она ведет женщину вдоль здания, не отпуская ее руку, и указывает на голые скалы.
– Что ты видишь?
– Пыль, камни. Холмы.
– А еще?
– Еще… Желтого жука…
– Еще?
Защищенные круглыми пластинами плечи опускаются.
– Я ничего не вижу.
Массасси отпускает ее руку.
– Мне показалось иначе.
– Стой! Что видишь ты?
Ее глаза обращаются на десяток сантиметров выше поверхности земли.
– Я вижу микротрещину на коже нашего мира и бурю, которая ее разорвет.
Она начинает клониться вперед, будто бы падая, затем вспоминает и крепко встает ногами на землю, с усилием опуская глаза.
– И это только начало.
– Ты можешь это остановить?
– Одна – нет.
– Тогда, – она наклоняет голову, пытаясь поймать взгляд Массасси, – позволь мне помочь.
– Ты недостаточно сильна.
– Так научи.
– Не всему можно научить.
На мгновение женщина задумывается.
– Говорят, что ты можешь заставить людей делать все, что пожелаешь. Это так?
Массасси кивает.
– Тогда заставь меня увидеть то, что видишь ты.
Массасси хмурится, затем улыбается. Ей никогда не приходило это в голову.
– Уверена?
– Готова, – отвечает женщина, полная присущей молодости уверенности.
На серебряной ладони Массасси открывается радужка, окутывая обеих сиянием. Она кладет руку женщине на грудь, медленно растягивая ее энергию. Воспоминания о вспышке сущности все еще свежи, даже спустя годы. Сущность женщины сильнее, чем у большинства, но даже светлячок может погибнуть в противостоянии с сияющей звездой.
Она внушает женщине желание стать чем-то бо́льшим, нежели сейчас, и заряжает ее дух, очищая его и расширяя.
Они обмениваются сияющими серебром улыбками, между ними зарождается свет.
Массасси с опозданием слышит крик. Другое, истинное, лицо женщины растет, растягивается, будто картинка на воздушном шарике, сперва увеличивается в размерах, а затем искажается, разрывается, сгорает.
Экзокостюм падает на землю, от его шарниров исходит дым.
Массасси отшатывается, уставившись на сотворенный ею кошмар. Подняв наконец глаза, она видит, что остальные смотрят на нее.
Возвращается привычная злость, ужесточающая черты ее лица.
– Кто следующий? – рявкает она.
Никто не отвечает, лишь один молодой человек шумно рыгает.
Кривя от отвращения рот, она делает шаг вперед.
Без единого слова они пускаются бежать. На песке остается головной убор и чья-то сандалия, а также тридцать шесть младенцев, замороженных в кубических кристаллах.
Она сжимает губы, чтобы унять дрожь, берет одну из криокамер и заносит внутрь.
Глава восемнадцатая
Сущностные лампы придают комнате зеленое свечение, а ее обитателям – нездоровую бледность. Жестокая Судьба, когда-то предводительница мятежников, а ныне – глава Вердигриса, надеется, что это всего лишь игра света. Болезнь и так уже унесла многих ее соратников.
Лидеры Вердигриса один за другим появляются на экстренном собрании. Сперва приходят маршалы Макс и Макси и встают по обе стороны от ее кресла. На их лицах не видно радости, и она подозревает, что свежеободранные костяшки Макса как-то с этим связаны. Затем появляется Эззи, полосы на тунике подчеркивают его круглый живот. Вскоре к ним присоединяется Кавэн, и в необычном свете ее красные татуировки выглядят как кровавые подтеки.
