Речь девочки подходит к концу, и толпа склоняет головы, вознося молитвы Крылатому Оку и Семерым. Хотя Грейнс и не знает, что было сказано, он все равно ревностно присоединяет свой голос к общему хору.
Тысячу сто два года назад
Массасси не знает, как закрыть Брешь. Но она знает, что вторженцы близко и их слишком много для нее одной. Она надеялась найти других, таких же, как она, научить человечество видеть так же, как она, чтобы они объединились против общей угрозы.
Надежды рухнули.
На их место пришел холодный расчет. Если она не может найти союзников, то может создать армию. Несмотря на то, что ее подопечные не в силах причинить врагам вреда, они видели, как просачивался в мир инферналь. Ей остается лишь научить их кусаться. Научить отбиваться от врага. Но обычное оружие мало на что способно против созданий, состоящих целиком из сущности.
И поэтому она создает мечи.
Особенные клинки, заряженные ее собственной сущностью и заточенные под реальность. Каждый меч уникален, каждый несет в себе частицу творца, которая со временем станет еще чище. Она придумывает простые сигналы для активации их энергии при помощи особых движений, сопровождающихся песней. Но даже эти мечи слишком непонятны для большинства ее последователей, и поэтому она создает другие, послабее.
Огненные копья, заряженные отголосками гнева, пули, настроенные на звук ярости. Достаточно, чтобы справиться с низшими кошмарами, а возможно, и на то, чтобы доставить неприятности кому покрупнее.
Вскоре ей приходится расширять владения: склады переполнены ее сверкающими серебром и гудящими смертоносной силой творениями. Их куда больше, чем когда-либо смогут применить две дюжины ее подопечных.
Оставив их следить за Брешью, Массасси снова отправляется в путешествие, отталкиваясь парашютными ботинками от земли, взмывая на механических крыльях ввысь.
Она видит, что мир разительно изменился – и все же остался прежним. Мехи стали быстрее, фабрики – больше. Те, кому не посчастливилось оказаться на улице, ходят ссутулившись, чтобы не дышать тяжелым смогом. Она видит их истинные лица, просвечивающие сквозь грязь, все одинаково жалкие.
Некоторое время она нарезает над ними круги, задаваясь вопросом, зачем она заморачивается и что именно стоит спасения.
Ответом ей служат воспоминания о Бреши – от них сжимается желудок и сводит зубы. Она спускается на землю и идет мимо ме́хов-уборщиков, бешено, но тщетно пытающихся контролировать постоянно растущий хаос, создаваемый постоянно растущим населением.
Здания выстраиваются по высоте, где высота соответствует степени важности, а размер пытается компенсировать более серьезные недостатки. Массасси шагает к самой высокой, пронзающей облака башне из золота и стекла.
При ее приближении открываются двери, и администратор, проверяя свои записи повторно, понимает, что все же помнит ее, – и да, ей действительно назначена встреча.
Массасси заходит в перемещательную трубу, и та выстреливает ее вверх. Она пролетает этаж за этажом, полные автоматизированных офисов: все они поглощены выполнением микрозадач, являющихся частями частей более глобальных проектов.
Труба доставляет ее на последний этаж. Окна с толстыми стеклами выходят на облака, и ее передергивает. Ибо только она способна оценить то, как томительно медленно усугубляются искажения в линии горизонта.
Она заходит в большой офис, наслаждаясь эффектом неожиданности, произведенным на всех собравшихся вокруг виртуального стола.
– Что это значит? – надменно лает один.
Долгий путь до этого места дал ей достаточно времени, чтобы придумать ответ. В сознании всплывают непроработанные речи, полные объяснений, доказательств и призывов. Но теперь, оказавшись здесь, она понимает, что у нее нет ни желания, ни терпения все это объяснять.
Из двенадцати людей только четверо присутствуют на собрании физически. Их она обрабатывает первыми: заполняет разумы своим светом, жертвует гибкостью некоторых из своих новых приспешников ради полной и безусловной верности.
Восемь людей в ужасе отключаются от собрания, исчезая из виду. Вскоре они вернутся, пошлют ассасинов впереди своих армий, мобилизуют все, что у них есть, против новой угрозы. Однако пока что она обеспечивает себе победу.
Четыре головы склоняются как одна, и Массасси садится с ними, начинает всерьез разрабатывать план, делится замыслами, которые станут делами – делами, которые распространятся за пределы границ и дадут рождение империи.
Глава двадцать вторая
Макси идет в переговорную вслед за Жестокой Судьбой. Пока первые лица города разговаривают, ее мысли блуждают где-то в другом месте, подкрепленные неизвестным до сих пор чувством вины.
– …что еще хуже. В любом случае это авантюра, а я не люблю полагаться на удачу.
Жестокая Судьба качает головой.
– Один мертв, двое в тяжелом состоянии. По-моему, одного мора с них и так хватит.
Они входят в переговорную и направляются к своим привычным местам. Макси чувствует дикое желание кого-нибудь избить, потрахаться или сбежать – что угодно, лишь бы не находиться здесь и не чувствовать себя виноватой. Она начинает теребить одно из колец на руке.
– Ты в порядке?
– А? – Она поднимает глаза и съеживается под внимательным взглядом. – Не волнуйтесь, начальница, я в норме.
– Как бы не так. – Жестокая Судьба кладет руку ей на плечо. – Как дела у Серры?
Макси содрогается, радуясь тому, что ее секрет не раскрыт, изумленная, насколько мало она думает о своей раненой дочери.
– Попинали ее неплохо. Но для нее это так, пустяки. Сейчас с ней Грейнс. Говорит, что вряд ли нож задел какой-то жизненно важный орган.
Она опускает взгляд.
– Но она потеряла много крови.
– По крайней мере, она в надежных руках. Нам она нужна. Еще пара смертей – и народ восстанет, и тогда никакие речи не помогут.
Наступает спокойное молчание, затем Макси добавляет:
– Вот никак в толк не возьму, начальница, мы же на их стороне. Почему они не понимают?
– Потому что до усрачки боятся.
Жестокая Судьба убирает руку с плеча Макси – ей нужно подкрепить слова жестами.
– Ты не видишь мор – ты не можешь его побороть. Он убивает людей без разбору – плохих и хороших, тупых и умных. Это нечестно. Люди этого не понимают. Они напуганы, озлоблены и хотят ответов. Они видят, как болеют их семьи, в то время как вы даже не потеете. И это тоже нечестно. Это не ваша вина, это мор. Просто вас легче винить, вот и все. Так думает большинство.
